— Вот ей-богу!.. — Аннушка перекрестилась.

— Погоди, Варфоломеевна, — я все-таки решила уточнить, — не части! Рассказывай все по порядку.

— Так я и рассказываю!.. — она обиделась, — я сейчас из магазина шла, а возле парадной «Скорая» стоит, и на лестнице врачи выходят и говорят, что жалко старушку, могла бы еще жить и жить!.. А кто у нас наверху из стариков?! Да только одна Писецкая осталась-то! Остальные — все молодежь наприехавшая!

Я подумала, что Аннушка в раже все приукрашивает:

— Ну и что? Мало ли? Может, они вообще другой случай обсуждали. Они же фамилию не называли?

— Нет, — нехотя согласилась сплетница.

— Вот видишь?.. Врачи вообще пациентов не обсуждают на людях, потому что моветон.

Соседка заметалась по кухне: было видно, как внутри нее борются сенсация со здравым смыслом. Я посмотрела на часы и занялась делом: подоспело время помешать рагу. Дима спохватился и выключил духовку: почти прошляпил время, но вроде все обошлось.

— Ну как?

Он открыл дверцу и схватил полотенце:

— Не сгорело, только зарумянилось.

— Отлично! Теперь тебе этого на обед и с собой, и на ужин, как минимум, на несколько дней хватит. А может, и на неделю. Хотя… неделю питаться одним и тем же скучно.

Дима покивал и сообщил:

— Ничего, я приятеля угощу. Он тоже один живет, поди, совсем забыл нормальную пищу.

— И то верно. У него же нет соседки из кулинарного техникума!

Мы поржали. Сосед забрал себе на поднос еду и ушел обедать. Люська закончила с картошкой, вымыла все и вдруг задумчиво выдала:

— А ведь Писецкая-то была из купцов…

Я обернулась:

— И что?

— Я краем уха слышала, как дворник кому-то рассказывал, что у них вся квартира деньгами забита.

— Бред какой-то!.. — пожав плечами, продолжила работу.

— А на какие шиши они вдруг свой бизнес начали? Стартовый капитал в любом случае нужен. Рэкетиры из них как из свиньи балерина, должностями не осчастливлены были при старой власти: не директора, не чиновники. Так откуда денежки? — Подумала и добавила, — а бизнес-то ведь не маленький, не ларек какой-нибудь.

Я снова пожала плечами и ушла: пора было нести борщ на стол. А рагу пусть еще потушится. Бабушка металась по комнатам, собираясь.

— Ты скоро? Борщ готов, надо пообедать.

— Да-да, сейчас, — она сложила в портфель еще одну папку с бумагами и наконец-то успокоилась, — сегодня будет научный совет, надо подготовиться.

— Ой, ба, не волнуйся! Да что эти птенчики тебе сделают?! Так, почирикают тихонечко, — я достала из холодильника баночку сметаны и помидоры кружочками с зеленью и маринадом в глубокой тарелке, нарезала хлеб.

Бабушка засмеялась, подхватывая полотенце. Вернулась с вымытыми руками и уселась на свое место. За обедом я рассказала только что услышанную новость.

— Ну… — бабушка подумала и пожала плечами, — я тоже думаю, что Аннушка ошиблась. Впрочем, даже если такое несчастье и случилось, нас с тобой это не касается.

Я задумчиво помешала в тарелке:

— Ба, а сколько Писецкие тут живут?

— Хм, — она посмотрела на потолок, подсчитывая, — да лет восемьдесят точно живут! Если не дольше. А что?

— Просто подумала, что из старожилов в нашем дворе совсем мало семей. Мы, Писецкие, и все?

— Пожалуй… да. В нашем подъезде точно только мы. А вот насчет остальных не уверена. Надо бабушкин дневник посмотреть, она любила такое записывать.

— Люська начала болтать, что в квартире Писецких наверняка клад. Как бы эта дура не вызвала что-нибудь нехорошее…

— Посмотрим, — бабушка пожала плечами, подхватывая на кусочек хлеба помидорку, — вряд ли что-то такое страшное произойдет. Хотя… никогда нельзя исключать «принцип дурака».

Я кивнула: принцип непредсказуемости дилетанта способен свести на нет самый точный расчет и подробный план.

— Впрочем, — после паузы продолжила она, — Писецкие и в самом деле до революции купечествовали, это верно. Интересно, правда, откуда Люся это знает? Не верю, что Алевтина с ней откровенничала о подобных вещах.

— Может, случайно услышала, или от того же дворника узнала. С другой стороны, Матвей Романыч Люську ни во что не ставит… хотя она сказала, что узнала именно от него.

— Да кто уж теперь знает правду?.. Впрочем, это все ерунда. Ты выучила новые гимны?

— Ага. И гимны, и ритуалы. Все, что ты давала. А что?

— Надо будет съездить в одно место, поучишься работать с городскими местами Силы. Тут есть свои особенности. Пожалуй, в субботу будет в самый раз.

— Хорошо, ба.

Надо, так надо.

* * *

В субботу мы поехали в центр города. Рано утром на метро, потом по Невскому проспекту, до набережной. Остановились где-то посередине Галерной улицы.

Бабушка огляделась:

— Сюда.

Зашли за угол и через низенькую подворотню проникли в один из дворов. Вяло просыпающийся субботним утром город не баловал прохожими, дворик же был и вовсе безлюдным. Бабушка велела мне встать посередине и закрыть глаза.

— Прислушайся к себе. Что ты чувствуешь?

Я послушалась. Сначала ничего не было, а потом… словно струна гудит басом на самой границе слышимости. Это и сообщила, а потом добавила:

— А еще как легкий морозец где-то в кобчике.

— Отлично, умница. Помнишь, что чувствовала в парке и в лесу?

— Да. Тогда было тепло и как… бурлящая вода снизу вверх. И хотелось смеяться.

— Именно. Тогда мы с тобой черпали природную энергию. Здесь, в городе, из-за слишком большого количества камня и металла, а также под влиянием плотного населения, прорывающиеся источники Силы изменены. Но с ними тоже возможно работать.

Она показала мне, как правильно дышать и работать с энергией. Заставила провести простенький ритуальчик поиска. Нашли только остаточные эманации каких-то давних смертей. Ба сказала, что в старом городе это нормально: при такой скученности нет дома, где кто-нибудь когда-нибудь не умер.

— А теперь… — она достала из сумки следующий сверток с инструментами.

Но что теперь, я услышать не успела: из парадной вышел дядька и прямиком направился к нам. Бабушка выпрямилась и как-то… напряглась. Я тоже невольно пришла в «полную боевую готовность»: уж слишком странно он выглядел на первый, да и на второй взгляд. Нет, ничего особенного: под сорок, среднего роста, средней комплекции, с усиками щеточкой… немного смахивает на некормленую крыску. И масти под стать — серенько-мышастой. И глазки у него тоже желтовато-серенькие… Но вот пятой точкой чую опасность!

— Здрасьте, — дядька как-то особо растянул слог «ась», отчего приветствие стало немного насмешливым.

— И тебе не хворать, — ба как-то по-особому плавно выдвинулась вперед, чтобы загородить меня, — что, не спится?..

Я хлопнула глазами: они что, знакомы?!..

— Да вот… — он театрально развел руками, — как-то не привычно ложиться на пустой желудок.

— А что так?.. —