— Тьфу, вредина, нашла время шутить.

Но все-таки Варе стало неуютно.

— А как с юристом связаться? Радиотелефон только у Эдика. Вот ведь надсада — в двадцать первом веке невозможно по мобильнику дозвониться! И когда этот остров телефонизируют? Ничего не поделаешь, придется заболеть и взять отгул. На три дня — от заброски до заброски. (Заброской в лагере называли регулярные визиты катера с продуктами).

— Эдик на три дня не отпустит. — возразила Маринка.

— А у меня вскочил нарыв на пятке, я жутко хромаю. Врача ведь у нас нет, так что имею право.

— А откуда возьмем нарыв?

— Так нарисуем! У меня акварель есть!

— Погоди, Варь, я лучше придумала! На гребешковой ферме ведь есть моторка, они в город за припасами катаются. Договориться, уехать рано утром, можно к вечеру успеть обратно. И отпрашиваться не придется, никто и не заметит! Одна из нас поедет, а другая будет всем говорить, что, мол, она на тот берег ушла, загорает.

— А посуда после завтрака?

— Скажем, что поменялись. Для полноценного отдыха! Вот прямо сразу и начнем. Кто у нас завтра выходной? Ты? Значит, ты сейчас моешь посуду!

— Ну и жучиха ты, Мариночка.

* * *

В прежние годы никто не требовал от сотрудников жесткого графика — лишь бы дело делалось, и туристы были довольны. Но Эдик с начала сезона огласил новые правила. Теперь все были обязаны отчитываться перед ним и испрашивать разрешения на каждый чих.

Остров, прежде территория свободы, стремительно превращался в казарму.

Варя углядела коменданта издали и приготовилась дать достойный отпор. Он, разумеется, сразу заметил нарушение рабочего графика.

— Где Марина? Посуду моет выходная повариха, твое дело — готовить пищу вовремя и качественно! Сколько раз я должен вам повторять?!

Тыльной стороной ладони Варя смахнула со лба волосы.

— Наши обязанности — в рабочем договоре. Я специально смотрела — график там не прописан. И вертикаль власти — тоже!

И глянула на Эдика в упор. Комендант слегка изумился — прежде поварихи с ним так не разговаривали. Эдик запросто мог списать нарушителя субординации на берег в двадцать четыре часа. Что и случилось с врачом — предшественником Светланы.

Но для Вари Эдик больше не был ни комендантом, ни Эдиком. Слово «убийца» перекатывалось на языке и чудом не выскочило, она едва успела стиснуть губы. Эдик испепелил бунтовщицу взглядом.

— Где Марина?

— Гуляет. В свой выходной, между прочим.

И Варя с утроенной силой принялась тереть кастрюлю. Если Эдик простоит над душой еще три минуты, в дне образуется дырка!

— Вы обе можете паковать вещи. Ближайшим катером приедет новый повар, — процедил Эдик после зловещей паузы.

Он резко развернулся, но Варю охватило боевое безумие.

— Да не заплачем! Заодно сообщим будущим туристам, что их на этом острове ожидает. Как вы тут трупы ночами вывозите.

— Что ты сказала?

— А то! Социальные сети еще никто не отменял! И фотки выложим!

На миг Варя испугалась, что Эдик ее сейчас убьет. Забудется и убьет, как Людмилу и Светлану! Он же сумасшедший, все убийцы сумасшедшие!

Ухватив таз с мыльной водой обеими руками, она приготовилась толкнуть его на Эдика, заорать и бежать.

Но комендант сумел сдержаться, только скулы побелели.

Варя смотрела ему вслед, и ее била мелкая дрожь. Ясно одно — если юрист откажется помочь, с островом придется проститься.

— Да что я говорю — придется? — ахнула про себя Варя, — Надо будет бежать отсюда, и срочно! А насчет сетей — здравая мысль! Скажу Маринке. Жалко все-таки, что на острове вай-фая нет.

* * *

Варя заканчивала крошить к обеду салат, когда влетела страшно довольная Маринка.

— Тебе повезло, они завтра в город собираются. Так что едешь ты!

— Кто собирается?

— Да парни с фермы! Эй, ты не заболела? У тебя вид, словно подушкой стукнули.

— Нет, никто не стукал. Я просто с Эдиком пообщалась.

И Варя пересказала Маринке утренний диалог.

— Ты тут поосторожнее, не нарывайся, — добавила она, — Будет приставать — ври, что я вокруг острова кругосветку замутила. Мол, раз меня все равно увольняют, гуляю напоследок.

— Хм.

Маринка рассеянно нашарила пачку с чаем.

— Думаешь, нас правда уволят?

— Не знаю. По-моему, он слегка испугался. Только это ничего не дает, наоборот даже. Ты уж постарайся завтра тусоваться на людях. Ну, чтоб хоть кто-то неподалеку от тебя был.

— Чего?

Маринка уронила коробку и покрутила у виска пальцем.

— Я серьезно, Марин. Ты его физиономию не видела. Зубами скрипел — на том конце лагеря слышно было. Если мы не ошиблись, он очень опасен.

— Да. Замутили мы с тобой расследование, ничего не скажешь. — вздохнула Маринка.

Тропинка на гребешковую ферму вилась по верху утесов, то и дело ныряя в чащу деревьев, тогда под ногами начинало мокро чавкать и пахло прелью. Тропка ныряла в забитые колючим кустарником овражки, по дну которых стекали порожистые ручейки, а пару раз вывела на самый край обрыва. Здесь ноги царапала древовидная полынь, и голова кружилась от высоты и пустоты воздуха. Далеко внизу торчали мокрые камни, и колотилась сердитая пена.

Было еще очень рано, только начинало светать. В сером небе висело одинокое облако, как бледно-розовое перо гигантского фламинго. Клочья тумана цеплялись за ветки. Трава была седой от росы, и Варя моментально промокла до пояса.

Сумку с уликой пришлось нести на голове.

На спуске в гребешковую бухту Варя поскользнулась и едва не покатилась вниз колобком. Из-под ног посыпались камешки. В ответ навстречу с яростным лаем вылетел здоровенный лохматый пес неизвестной породы.

В три прыжка одолел подъем, сверкнули клыки.

Варя в панике присела, и кошмарное создание горячо лизнуло ее в нос.

— Бульбик, на место! Кому сказано! Фу! Фу, тебе говорят!

На помощь спешил мужичок в засаленной тельняшке и трениках. Красное от загара лицо расплылось в широкой улыбке.

— Гляди-ка, не проспала. А я, грешным делом, думал, к обеду появитесь.

Схватив пса за ошейник, он с натугой переставил его в сторону и помог Варе подняться.

— Это такая сторожевая зараза, только берегись. Не усмотришь — залижет до смерти! Будем знакомы — дядя Коля.

Бульбик махал хвостом, как вентилятор, и улыбался шире хозяина.