– Ты почему здесь?

– Моя вина! – опережая Корнея, быстро проговорил Квентин. – Просто я рассчитывал застать вас, Виктория, в вашей основной резиденции, но, увы, немножечко разминулся. И тогда заместитель старосты любезно согласился сопроводить меня туда, где мы в данный момент вас и смогли разыскать.

Я слушала Квентина, а сама всё продолжала смотреть на Корнея. И смотрела до тех пор, пока сам Корней в каком-то смущении не опустил голову.

Что ж, и на том спасибо!

– Неужто вы, господин сенатор, без провожатого сюда не добрались бы? – наконец-таки я перевела взгляд на Квентина. – Кажется, дорога эта вам хорошо известна и ничего в ней за прошедшие три года кардинально не изменилось. Разве что жители…

Квентин ответил не сразу. Некоторое время он лишь молча осматривался по сторонам.

– Три года – большой срок, Виктория, – рассеянно произнёс, наконец-таки, господин сенатор, думая при этом о чём-то своём, мне, увы, не известном. – Достаточно длительный срок, особенно для нашей быстротекущей жизни…

Срок жизни людей посёлка и в самом деле немного короче нашей, но не настолько же, чтобы её «быстротекущей» назвать. Тем более, что редко кто из жителей резерваций, в отличие от людей посёлков, доживал ранее до глубокой старости. Может, теперь получится…

– Или вы так не считаете, Виктория?

– Итак, вы меня разыскали! – не желая вступать с Квентином с философские дискуссии, перевела я разговор в чисто деловое русло. – Что дальше?

Все мои предыдущие встречи с Квентином происходили именно в той, главной моей резиденции, что возле бывшей резервации расположена. Притом всегда Квентин о нашей встрече заранее старался условиться, гонцов специальных для этого вперёд высылая. А вот теперь безо всякого предупреждения заявился.

– Случилось что?

Вместо ответа Квентин лишь как-то многозначительно пожал плечами и продолжил внимательно осматриваться по сторонам, хотя смотреть тут было абсолютно не на что.

Полностью безлюдная площадь, ежели, правда, не считать моей свиты, да старосту поселения, робко выглядывающего из-за моей спины. И ещё Корнея, по-прежнему стоящего возле кареты сенатора и задумчиво наблюдающего, как зубастые лошадки, угрожающе клацая челюстями, стараются как можно ближе подобраться к таким же хищным лошадкам, запряжённым уже в нашу карету. Бедные возничие обоих экипажей, натягивая натужно поводья, изо всех сил старались избежать кровавого столкновения, а у меня вдруг мелькнула соблазнительная мысль устроить тут настоящие лошадиные бои. В том смысле: чья возьмёт… а лучше, чтобы все они подохли, зубастые хищные твари!

– Отъезжай! – крикнул вдруг Корней кучеру Квентина. – Чего ждёшь?!

Кучер, даром, что житель столицы, немедленно повиновался, да и наш возничий, словно спохватившись, тоже принялся заворачивать лошадей в обратную сторону.

– Итак! – произнесла я, вновь обращаясь к сенатору. – В чём причина вашего непланового посещения? Или просто соскучились, хоть в это почти невозможно поверить…

– Мне нравится это слово «почти»! – неожиданно улыбнулся Квентин. – Но, увы, повод для моего посещения совершенно иной, куда менее оптимистичный.

Глава 3

Тут мне невольно вспомнилась наша предыдущая встреча с Квентином, произошедшая более двух месяцев назад. Тоже внеплановая, и по довольно-таки непростому, трагическому даже поводу.

Три года, считай, прошло с того достопамятного дня, когда я, стоя на ступеньках здания Сената, предъявила правящей верхушке Федерации ультиматум о равноправии жителей посёлков и резерваций (будущих поселений). Разумеется, не по душе был господам сенатором этот мой ультиматум, но всё же приняли они его (а что им ещё оставалось?!). И, надо отдать сенаторам должное, приняв, обязались неукоснительно выполнять все его основные пункты.

И стали их выполнять, что самое удивительное!

Разумеется, в душе каждый (ну, или почти каждый) из, так называемых, настоящих людей по-прежнему считал жителей резерваций (пардон, поселений), ежели и не совсем уж опустившимися до животного уровня существами, то, вне всякого сомнения, людьми некоего второго сорта. Но, всячески презирая и даже ненавидя уродов, посельчане (во всяком случае, подавляющее их большинство) дисциплинированно подчинились новым правилам совместного проживания двух человеческих рас в пределах одной Федерации. Случаев насилия над уродами, оказывающимся на территории того или иного посёлка, почти не отмечались, лишь некоторые местные сопляки и соплячки продолжали исподтишка швырять вслед им комки грязи, выкрикивая при этом всевозможные оскорбления. Но камнями и прочими тяжёлыми предметами бросаться в уродов перестали теперь даже эти поселковые гадёныши.

В общем, не сравнить с прежними временами… впрочем, и сами уроды наведываться в посёлки стали значительно реже…

Нет, разумеется, случались (особенно на первых порах) всяческого рода эксцессы и конфликты между жителями посёлков и уродами, и, чего греха таить, чаще всего зачинщиками таких конфликтов становились именно мои соплеменники. К примеру, швырнёт поселковый сопляк в урода комком земли, а тот не выдержит и в ответ ему оплеуху залепит либо подзатыльника даст. А ежели где-то неподалёку находились в этот момент родители внезапно заревевшего мальца…ну, чем не повод для драки?…

Но, надо отдать должное поселковым властям, они всё это быстренько пресекали (не в пример прошлым временам), своих участников драк и потасовок неизменно наказывали, провинившихся уродов тут же конвоировали к месту их проживания и там с рук на руки передавали соответствующим властным структурам поселения (местным охранникам). Ну, а те…

А те чаще всего просто спускали дело на тормозах, ибо не преступником считался теперь урод, поднявший руку на жителя посёлка (пусть даже малолетнего), а чем-то вроде героя местного. Так что, ежели уроды всё ещё продолжали время от времени наведывать близлежащие посёлки (чаще всего по торговым либо хозяйственным делам), то посельчане в бывшие резервации и носа казать не смели. И не потому только, что противно это им было и муторно, но и по той ещё причине, что, оказавшись по ту, внутреннюю от колючей проволоки, сторону, рисковали они очень. И не только здоровьем, жизнью своей серьёзно рисковали.

Разумеется, всё это никоем образом не помогало налаживанию, ежели не дружеских, то хотя бы просто добрососедских отношений между посёлками и поселениями, наоборот, ещё больше их разъединяло. А меня такое положение дел огорчало. И весьма даже…

Чего я только не предпринимала для исправления непростой сей ситуации! В каждой, считай, бывшей резервации по несколько раз побывала, проводя с её руководством долгие разъяснительные и нравоучительные беседы. И упрашивала, и грозила… и все меня прекрасно понимали и во всём со мной полностью соглашались…

И всё оставалось по-прежнему.

Но тот случай, с которым внепланово наведался ко мне Квентин более двух месяцев назад, был, как говорится, из ряда вон.

Урод из поселения № 1 (бывший Гнилой распадок) тайно ночью проник в близлежащий посёлок и, действуя