вид, что слова эти до крайности его возмутили. Он даже обернулся к своим подчинённым, якобы, за поддержкой, но подчинённые благоразумно смолчали и, вообще, сделали вид, что их всё это совершенно даже не касается.

– Препроводите задержанного к моей карете! – повторила я, прибавив чуток металла в голос.

Подействовало!

Инспектор дал знак стражникам и те, вновь подхватив под локти Томаса, мигом спустили его с крыльца и подтащили к карете. Они и в карету попытались его затолкать, но тут Томас внезапно оттолкнул обоих.

– Я сам! – только и произнёс он, обессилено опираясь обеими руками на дверку кареты. Потом, собравшись с силами, поставил левую ногу на подножку… и в это самое время Корней, высунувшись из кареты почти наполовину, подхватил Томаса под мышки и втянул его внутрь, захлопывая за собой дверку.

А один из чиновников, сбежав с крыльца, вдруг приблизился ко мне вплотную.

– И что теперь? – спросил он, глядя мне в лицо с какой-то бессильной ненавистью. – Куда его теперь?

– Известно, куда! – сказала я, внутренне забавляясь этой восхитительной смесью ненависти и бессилия, но внешне стараясь сохранить полную невозмутимость и бесстрастность. – В поселение № 1, ибо именно так именуется в настоящее время бывший Гнилой распадок.

– Я знаю, как называется сейчас Гнилой распадок! – медленно, почти по слогам произнёс чиновник, по-прежнему не сводя пылающего самой жгучей ненавистью взгляда с моего невозмутимого лица. – Меня интересует, какое наказание последует там для убийцы моего несчастного брата и всей его семьи?!

– Твоего несчастного брата?!

С каким-то новым и обострённым любопытством взглянула я на чиновника, и взгляд мой, кажется, несколько его обеспокоил. Во всяком случае, он даже попятился.

– Так это был твой брат?!

– Именно! – не проговорил даже, выкрикнул чиновник. – И потому я кровно заинтересован в том, чтобы его убийца понёс самое суровое наказание! Во имя нашего совместного договора!

– Во имя договора, говоришь?!

Я сделала шаг и вновь очутилась совсем рядом с чиновником.

– Ты ведь тоже насиловал тогда эту девочку?!

– Что?! – сделал вид, что не понял (а может, и не понял) чиновник. – Какую девочку?! Когда?

– На базарной площади, четыре года назад! – я старалась говорить спокойно, хоть внутри меня всю трясло. – После того, как вы посадили на кол и сожгли её брата… ты ведь тоже во всём этом участвовал, мерзавец?!

– Я… я не понимаю, о чём ты?! – испуганно пролепетал чиновник и метнулся назад. Вернее, сделал такую попытку, но я, мгновенно ухватив его за плечо, притянула этого подонка к самому своему лицу и он тут же завопил во весь голос, извиваясь и забрызгивая слюной лицевое стекло скафандра. – Явное нарушение договора! Ко мне, на помощь! Стражники, чего же вы ждёте?!

На помощь к нему никто, естественно, не поспешил, а я вдруг поняла, что совершенно теряю контроль над собой, и, естественно, над возникшей ситуацией. Удивительно ещё, что скафандр не ожил и не завопил во весь голос, с приказанием убивать, убивать и ещё раз убивать…

– А твоя жена, наверное, даже накидывала верёвку на шею этой несчастной измученной девочки?! – уже не сдерживаясь, выкрикнула я и оттолкнула от себя эту мразь. Да так, что он грохнулся наземь и, даже не пытаясь подняться, пополз куда-то в сторону.

– Во имя нашего общего договора! – несколько запоздало выкрикнул с крыльца инспектор, но я к нему даже не повернулась.

– Только договор и спасает вас всех, скотины! – прошептала я, забираясь в карету. – Поехали отсюда! Скорее!

– Трогай! – крикнул Корней, обращаясь к кучеру, и лошади тотчас же рванули с места.

* * *

Если путь между нашей бывшей резервацией и господствующим над ней посёлкам лишь частично пролегал сквозь дремучие заросли трав, то здесь подобные заросли начинались почти сразу же за поселковыми плантациями и тянулись вплоть до поселения № 1, которое большинство его жителей по-прежнему предпочитали именовать по старой привычке Гнилым распадком.

Мы ехали молча, потому как я даже не знала, с чего начать разговор и что такого сказать сейчас Томасу, который расположился рядом с Корнеем, обессилено откинувшись на мягкую спинку сиденья и низко опустив коротко остриженную седую голову. Корней тоже помалкивал, глядя куда-то себе под ноги, и так мы преодолели большую часть пути в полном и абсолютном молчании.

Наконец я не выдержала.

– Я знаю твою историю! – глядя в упор на Томаса, прервала я затянувшееся это молчание. – И я не вправе обвинять тебя за содеянное… вот только мальчика ты мог бы и пощадить…

Из-за высоченных трав, густо растущих по обе стороны от дороги и подступавших буквально к самой её обочине, в карете было почти темно. Но я всё же смогла рассмотреть, как вздрогнул после этим моих слов Томас, как передёрнулось и враз побелело его лицо, изуродованное и распухшее от побоев. Впрочем, лицо его, скорее, не побелело, а просто сделалось каким-то пепельно-серым…

Потом Томас резко вскинул голову и на какое-то краткое мгновение наши взгляды встретились. И почти сразу же Томас вновь отвёл взгляд, низко опустив голову.

– Я не хотел убивать этого ребёнка! – прошептал он хриплым надтреснутым голосом. – В комнате было темно, я как раз ударил топором злую ведьму, его мать… а парнишка внезапно появился из соседней комнаты, и в руке у него был нож. Потом он ударил этим ножом мне в спину, вскользь, правда… а я махнул наотмашь топором в его сторону, вот и…

Не договорив, Томас замолчал, и я тоже молчала, внимательно его разглядывая.

Не знаю, правду сказал мне сейчас Томас или всё же немного покривил душой (ведь Квентин ранее говорил, что мальчик успел закричать перед смертью и тем самым привлечь внимание соседей), но мне вдруг захотелось поверить, что именно так всё и произошло на самом деле. Может, потому, что сам Томас был мне глубоко симпатичен. Как человек, я имею в виду, не как мужчина…

– Вы хотите отпустить его, Повелительница?

Это Корней внезапно подал голос. Весьма недовольный, кстати… или мне просто почудилось это его недовольство?…

Я ничего не ответила, а карета всё продолжала и продолжала неторопливое своё продвижение вперёд. И вот уже совсем скоро должны показаться впереди уродливо-огромные и чуть перекошенные на правую сторону ворота бывшей резервации «Гнилой распадок», ставшей три года назад благозвучно звучавшим «Поселением № 1».

А я всё ещё ничего не решила!

– Стой! – выкрикнула я, обращаясь к кучеру, и тот послушно натянул вожжи.

Карета остановилась. Медленно, со скрипом и скрежетом из-за плохо смазанных колёсных осей.

– Разворачивай!

Но развернуться кучер не успел.

– Не делайте этого, Повелительница!

Голос у Томаса был, одновременно, и твёрдым, и