ею недоросля, приводя в замешательство и трепет всё понимающую Розалию, старающуюся не оставлять их наедине. Но, как говаривал классик, рок завершил, что бог сулил, и день грехопадения не заставил ждать.

Чувствуя и собственную вину, Розалия не закатила истерик и скандала, когда поймала обоих голышом в собственной спальне, где искусительница преподавала урок дитяти, и тот наконец воочию смог познать истинную физиологию происхождения человечества.

Как всё гениальное, сие действо оказалось элементарно простым и неслыханного удовольствия не доставило. Запретный плод без чувственных желаний предстал кислым, но, оставаясь запретным, притягивал обоих.

Пристыженной же и исстрадавшейся от угрызений совести осталась бедняжка Розалия, потерявшая покой от того, что свидания братца с непутёвой подружкой с тех пор участились и, хотя продолжились уже в покоях Софьи, родители могли прознать о происходящем по поведению Еноха, враз будто повзрослевшего и дерзившего на все понукания.

Однако многострадальному роду Фишеля Иегуды судьба преподнесла испытания похлеще. Из патриархального тихого городка предстояло перебраться на окраины издавна прозывавшимся "дворянским" Симбирска, где господа ещё тешились в богатых особняках, садах и парках, отмокая душой в соборах и театрах, но беднота уже жаждала грядущих грозовых перемен, а сознательный люмпен, тайком собираясь в подвалах по ночам, заслушивался проповедями бунтарей и разучивал западающие в сердца строки:

Мрёт в наши дни с голодухи рабочий,

Станем ли, братья, мы дальше молчать?..[27]

Непрошеных чужаков город встретил сурово, и, не прижившись, семейство Фишеля перекочевало в Нижний Новгород, надеясь на поддержку дальнего родственника, гравёрных дел мастера Мовшу Свердлова. Здесь Еноху предстояло познакомиться с сыном двоюродного дяди — Янкелем Свердловым, будущим великим большевиком, вторым после Ленина в Красной России. Но кто тогда об этом мог догадываться?.. Между этими двумя не заладилось даже товарищеских отношений, не то чтобы дружбы, и не только шестилетняя разница в возрасте была тому причиной. В то время, когда Енох, подобно многим сверстникам-гимназистам, слюнявил губы томным барышням в тёмных аллеях и, забавы ради с придыханием изображая любовную жажду, нашёптывал:

Порой хочу я всех проклясть —

И лишь несмело обижаю…

Во мне — ко мне — больная страсть.

Люблю себя и презираю…[28] —

член Российской социал-демократической рабочей партии Янкель уже вёл политическую агитацию в Костроме и Казани, выдвинулся в руководители Екатеринбургского комитета РСДРП и в качестве представителя его был направлен на Урал организовывать боевые дружины рабочих. Сентиментальный бред пропал, и жёсткая реальность приоткрыла глаза Еноха лишь после свалившегося на семью страшного горя — в 1905 году во время декабрьского восстания в Сормове погиб его старший брат Михаил.

В городе, как и во всей взвихренной революционной лихорадкой России, молодёжь бредила красноречивыми воззваниями нижневолжского Буревестника, который, начав знаменитое четырёхлетнее странствие по стране безвестным босяком Алексеем Пешковым, возвратился знаменитым Максимом Горьким и был встречен в Петербурге столичными овациями литературной и культурной богемы. Кумир отважно и открыто демонстрировал собственную страсть радикально изменить жизнь не только устами и поступками своих книжных героев, он активно участвовал сам в январских событиях 1905 года, вместе с демонстрантами шествуя к Зимнему дворцу, стал свидетелем разгона и расстрела безоружных людей. В тот же день он написал обращение "Ко всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств", где обвинял царя и министров в убийстве невинных, был арестован и заключён в Петропавловскую крепость как государственный преступник, чем вызвал большой интерес и восхищение к собственной личности.

Восторгаясь земляком, Енох Иегуда перечитал всё лучшее, что тот успел создать о революции, изучил его публикации в газетах, осуждающие достоевщину и толстовщину, критикующие непротивление злу. Идя по стопам кумира, добрался до Ницше, до теории культа сильной личности, которую тот превозносил и, воспитывая в себе качества бунтаря, безжалостного индивида, старался походить на своего идола даже в одежде, манерах и походке. Весь в тёмном, высокий и худой, теперь он выглядел старше своих лет: хитоном тонкое пальто болталось ниже колен, длинные, чуть ни до плеч спадали волосы, и широкополая круглая шляпа нависала над жгучими красивыми глазами. Казалось, дело было за малым — не хватало тросточки и усов. Однако недостаток заключался в более серьёзном, и это омрачило дальнейший жизненный путь Еноха на несколько лет. Молодому фанату была неизвестна вся правда о его герое, ведь эта правда тщательно скрывалась самим Буревестником даже от самых близких ему людей. А романтично настроенному юнцу можно ли было даже представить, что с некоторых пор, ворвавшаяся вихрем амурных страстей, сердцем, казалось бы, верного мужа и заботливого отца двух детей завладела блистательная театральная арти-сточка, красотка с чредой сведённых с ума поклонников, умолявших у её ног:

Когда взыскательным перстом

Она, склонясь, собачек гладит,

Невольно зависть в грудь засядет:

Зачем и я, мол, не с хвостом?..[29]

Машенька Андреева "глазами насмешливой мадонны"[30]растаяла лёд души не только сурового Буревестника, но вскружила голову его приятелю-миллионщику Савве Морозову, известному покровителю смазливых юных служительниц Мельпомены[31]. Однако делала она это не ради легкомысленного флирта или искренних чувств. Агент большевиков с подпольной кличкой Феномен, член партии с 1904 года, выполняла ответственное поручение: Владимиру Ульянову — Ленину позарез нужны были деньги на оружие боевиков и тиражирование газеты "Искра", поэтому его изворотливый в таких делах товарищ Красин[32] изыскал способ. Андреева добывала деньги из карманов обезумевшего от её чар миллионщика, а знаменитый писатель, особо не задумываясь, помогал ей в этом. Скоро и приобретённое для боевых дружин оружие стало прятаться в его квартире, а в постель перекочевала и сама "пламенная революционерка" на правах гражданской жены.

Никогда не пытавший особой любви к большевикам, но люто ненавидящий царизм и деспотию, "классик из босяков" порой ссорился с Лениным, расходясь во взглядах по поводу кровавых мер усмирения инакомыслящих, защищая всегда отличавшуюся этим интеллигенцию. Он уже нещадно поругивал самого себя в душе за песенки о бунтующих птичках и не враз, но всё же раскусил истинную сущность втёршейся в доверие подруги. Однако не успел бывший Буревестник избавиться от товарища "Феномена" и расправить крылья, как недремлющие чекисты подсунули ему авантюристку похлеще, агента, работающую аж на три могучие державы, настоящую Красную Мату Хари. По поручению железного Дзержинского "железная женщина", намедни схваченная с поличным и томящаяся в застенках ЧК, любовница английского шпиона Локкарта графиня Бенкендорф, она же Мария Закревская, она же баронесса Турберг и, наконец, просто обаятельная