Я однажды спросила тебя, может быть, сейчас снова хочется стать молодой, и чтобы еще много всего было впереди, а ты ответила, что самое важное уже происходит и у каждого возраста есть свои замечательные моменты.

Сегодня я ни о чем не жалею, только вечерами немного грустно, что нам больше не поговорить.

Не поговорить, но ты всегда согласна послушать.

Помнишь, когда южное лето делалось особенно жарким, мы уезжали на дачу, и я спала там в маленьком деревянном шалаше. А в один из таких отъездов, случайно, просто потому что на остановке был магазин, мы купили нарядного плюшевого зайца.

Нет, не помнишь? Это ничего, я буду помнить за нас обеих.

Хмурая февральская туча преследует меня с прошлого месяца. Петербург давно погрузился в март, осушил лужи, и только надо мной, как над домиком ведьмы из страшных сказок, идет дождь. За воротом пальто, голенищами сапог и в особенно глубоких карманах собирается вода.

Улицы и дворы, свободные от непогоды, начинают жечь костры, чтобы проститься с зимой, чтобы избавиться от всего, что она так долго копила. Я чувствую этот запах горения сквозь шум нависающего дождя, слышу потрескивания дров. Мы с бабушкой стоим на краю палисадника, у самой дороги, справа начинается соседский дом, позади все еще растет дерево грецкого ореха. Когда земля под ним совсем просохнет, к его широким ветвям привяжут качели — это будет значить, что скоро лето. В конце августа его незрелые плоды окрасят руки в коричнево-черный, пальцы так и не сменят цвета до самой осени.

Слева растет небольшая слива и совсем еще маленькая вишня. Вишня так и не станет выше, она разрастется вширь, сделается округлой и каждый год будет давать самые крупные и сладкие плоды, которые я только встречала на юге.

Мы, старшее и младшее поколения семьи, в старых башмаках и растянутых кофтах, а только в такой одежде и положено работать в саду, стоим у костра. Рядом опрокинулись и лежат неподвижно железные кастрюли и ведра, прежде они были наполнены оттаявшей осенней листвой, прошлогодними ветками, а сейчас пусты до самого своего дна, их нутро мы сжигаем в набирающем силу весеннем огне.

У бабушки есть специальная палка, ею она подталкивает к центру костра выбивающиеся на край бревнышки, не оставляя зиме шанса.

Скоро с работы вернется мама, я первой побегу ее встречать и спрашивать о гостинцах — шоколадных конфетах с медвежатами на обертке. Мы дождемся отца и будем ужинать, мне снова не разрешат погладить уличного кота, но позволят посмотреть лейтенанта Коломбо. После я усну, пропахшая костром и холодным мартовским ветром, кто-то из взрослых поправит ночью мое одеяло.

Со временем место старшего поколения займут мои родители, место младшего достанется нашим детям, февральская туча не отступит никогда. На месте орехового дерева устроят гравийную дорожку, запретят жечь костры и, кажется, отменят весну. Но в доме моей бабушки всегда будут храниться тяжелые вязаные кофты для работы в саду, мама не перестанет приносить вечерами шоколадные конфеты, а наши руки никогда не забудут прилипчивый цвет молодого ореха.

Мое детство началось в другом тысячелетии. В нем были ламповые телевизоры, радиоточки, и не было телефонов. Друзья кричали мое имя, стоя у забора, а мама звала на обед прямо из окон дома.

В половине девятого утра, всегда с непременным опозданием, к школе подъезжал ветхий потрепанный автобус. Автобус пожилой и уставший, желающий отдыхать в гаражной прохладе или даже таять остатками краски под сентябрьским солнцем, но точно не желавший пускать на свои кресла детей в разноцветных гамашах и резиновых сапогах. В конце сентября мы несли ежегодную повинность по сбору яблок.

Дома, выбрав ведра побольше и отвоевав у чулана старые вещи, мы отправлялись на школьный двор, чтобы сбиться в пестрые стаи и отправиться на громыхающем автобусе искать упавшие яблоки.

Яблоки были ценны тем, что в бабушкином дворе они не росли, и никто не знал почему. У калитки, загораживая вход и удерживая на своих ветвях детские качели, стоял могучий грецкий орех; вокруг палисадника, между кустами пионов и астр росли самые разные сливы и одна маленькая вишня. Было в саду даже одно изогнутое, словно переломанное всеми ветрами сразу, дерево айвы. Были персики и черешня всех цветов, со временем выросла груша, но яблок не было никогда.

Были, конечно, тазы, наполненные антоновкой с рынка, была корзина сорта дюшес и яблочный компот ближе к концу лета, но яблони отказывались у нас расти.

Яблок не было, но всегда находилось место для шарлотки. Такая простая и всем знакомая, она пеклась так же часто, как и мамины желтые лимонные бисквиты, но отчего-то не сохранила за собой рецепта и совершенно стерлась из памяти всеми ингредиентами.

Бабушка отказывалась о ней вспоминать, а мама говорила, что «у нее где-то записано» и просто надо найти рецепт. Но всех спасла Настя Зурабова, моя подруга, когда поделилась рецептом своей семьи. Мама наконец смогла оставить поиски, бабушка — вернуться к своими делами, а я — написать для вас Настин рецепт, если вы вдруг тоже свой потеряли.

Шарлотка

500 г очищенных яблок

200 г сахара

3 яйца

130 г пшеничной муки

1/2 ч. л. разрыхлителя

1 ч. л. корицы

Сахарная пудра для украшения

1. Для шарлотки выбирайте крепкие кислые яблоки, мягкие и сахарные нам не подходят. Только начнете их запекать, как они непременно превратятся в яблочную кашу. Яблоки надо будет почистить, удалить у них серединки и нарезать небольшими кубиками.

2. Сахар взбейте с яйцами в пышную плотную пену — мы так уже делали, когда готовили запеканку, так что вы уже все умеете.

3. Отдельно просейте муку, разрыхлитель и корицу, как только просеете, сразу добавляйте их к яичной смеси, и тут уже аккуратно, лопаткой или ложкой, перемешивайте так, чтобы распределить всю муку. Помните, мы нарезали яблоки? Сейчас самое время добавить их в тесто и снова перемешать. И не забывайте делать все аккуратно.

4. Форму лучше отыщите разъемную, опять 18–20 сантиметров в диаметре. Смажьте ее сливочным маслом, немного присыпьте мукой и уже после наполните подготовленным тестом. Поставьте форму в духовку, разогретую до 180 °C, и выпекайте 45–60 минут до готовности.