Истерлинг следил за тем, как оба противника в результатеэтих манёвров уходят от него всё дальше, и, побагровев от ярости, в гневевзывал к небесам и преисподней. Он отказывался верить своим глазам: Чардспасается бегством от тупоголового лекаришки! Чард, однако, и не думал бежать.Проявляя отличную выдержку и самообладание, он выжидал удобной минуты, чтобыброситься на абордаж. А Блад с не меньшей выдержкой и упрямством следил за тем,чтобы не предоставить ему этой возможности.

Таким образом, исход дела должна была решить первая жеошибка, допущенная одним из них, и её совершил Чард. Заботясь только о том,чтобы не подставить свой борт «Синко Льягасу», он забыл о носовых орудияхфрегата и, маневрируя, подпустил его к себе на слишком близкое расстояние. Онпонял свой промах в тот миг, когда две пушки внезапно рявкнули у него за кормойи ядра пронизали его паруса. Это взбесило Чарда, и от злости он приказал датьзалп из кормовых орудий. Однако орудия эти были слишком малы, и их ядра недостигли цели. Тогда, совсем рассвирепев, Чард повернул «Бонавентуру» так,чтобы дать продольный бортовой залп по противнику в надежде сбить его паруса,после чего, потеряв ход, «Синко Льягас» оказался бы во власти его абордажников.

Однако из-за сильной зыби и большого расстояния его замыселпотерпел неудачу, и залп прогремел впустую, оставив лишь облако дыма между ними «Синко Льягас». Блад тотчас же повернул и разрядил все двадцать орудий своеголевого борта в это облако, надеясь поразить скрытый за ним беззащитный борт«Бонавентуры». Этот его манёвр также не увенчался успехом, однако он показал Чарду,с кем ему приходится иметь дело, и убедил его, что с таким противником шуткиплохи. Тем не менее Чард всё-таки решил рискнуть ещё раз и быстро пошёл насближение, рассчитывая, что плывущие в воздухе клубы дыма скроют его от врага ион успеет захватить «Синко Льягас» врасплох. Однако для этого манёвратребовалось слишком много времени. Когда «Бонавентура» лёг на новый курс, дымуже почти рассеялся, Блад успел разгадать замысел Чарда, и «Синко Льягас»,шедший левым галсом, мчался теперь по волнам почти вдвое быстрее «Бонавентуры»,которому ветер не благоприятствовал.

Чард снова сделал крутой поворот и бросился вперёд,намереваясь перехватить противника и подойти к нему с ветра. Однако Блад,отдалившийся на расстояние мили, имел в своём распоряжении достаточно времени,чтобы повернуть и в подходящую минуту пустить в ход орудия своего правогоборта. Чтобы избежать этого, Чард вновь пошёл на юг, подставляя под пушки Бладатолько корму.

В результате этих манёвров оба судна постепенно отошли такдалеко, что «Санта-Барбара», на юте которой бесновался, изрыгая ругательства,Истерлинг, уже превратилась в маленькое пятнышко на северном горизонте, а онивсё ещё не вступили в настоящий бой.

Чард проклинал ветер, благоприятствовавший капитану Бладу, ипроклинал капитана Блада, так хорошо использовавшего преимущества своейпозиции. Тупоголовый лекаришка, по-видимому, прекрасно разбирался в положениивещей и с почти сверхъестественной проницательностью находил ответ на каждыйход своего противника. Изредка они обменивались залпами носовых и кормовыхорудий, целясь высоко, чтобы сбить паруса врага, но расстояние было слишкомвелико, и эти выстрелы не достигали цели.

Питер Блад, стоявший у поручней на юте в великолепномпанцире и каске из чёрной дамасской стали, принадлежавших некогда испанскомукапитану «Синко Льягас», чувствовал усталость и тревогу. Хагторп, стоявшийрядом с ним в таком же облачении, исполин Волверстон, для которого на всёмкорабле не нашлось панциря подходящего размера, и Питт у штурвала — всезаметили эту тревогу в его голосе, когда он обратился к ним со следующимвопросом:

— Как долго может продолжаться такая игра в пятнашки? И какбы долго она ни продолжалась, конец всё равно может быть только один. Рано илипоздно ветер либо спадёт, либо переменится, или же мы, наконец, потеряем силы,и тогда в любом случае окажемся во власти этого негодяя.

— Но остаются ещё неожиданности, — сказал юный Питт.

— Да, конечно, и спасибо, что ты напомнил мне об этом,Джерри. Так возложим свои надежды на какую-нибудь неожиданность, хотя, правоже, я не могу себе представить, откуда она может явиться.

Однако эта неожиданность уже приближалась, и даже оченьбыстро, но один только Блад сумел её распознать, когда она к ним пожаловала.Длинный западный галс привёл их к берегу, и тут из-за мыса Эспада менее чем вмиле от них появился огромный вооружённый тяжёлыми пушками корабль, который шёлкруто к ветру, открыв все двадцать пушечных портов своего левого борта; на егоклотике развевался флаг Кастилии. При виде этого нового врага иного родаВолверстон пробормотал ругательство, более походившее на всхлипывание.

— Вот нам и пришёл конец! — воскликнул он.

— А по-моему, это скорее начало, — ответил Блад, и в голосеего, недавно таком усталом и унылом, послышался смешок. Он быстро и чётко отдалкоманду, которая ясно показала, что он замыслил. — Ну-ка, подымите испанскийфлаг и прикажите Оглу дать залп по «Бонавентуре» из носовых орудий, когда мыначнём поворот.

Питт переложил руль и под звон напрягшихся снастей и скрипблоков «Синко Льягас» медленно повернул, а над его кормой заплескалось на ветрупурпурно-золотое знамя Кастилии. Через мгновение загремели две пушки на егоносу — вполне бесполезно в одном отношении, но весьма полезно в другом. Их залпяснее всяких слов сказал испанцу, что он видит перед собой соотечественника,который гонится за английским пиратом.

Несомненно, потом придётся выдумывать какие-то объяснения,особенно если окажется, что испанцам известна недавняя история «Синко Льягас».Однако давать объяснения им придётся лишь после того, как они разделаются с«Бонавентурой», а сейчас Блада заботило только это.

Тем временем испанский корабль береговой охраны изСанто-Доминго, который, неся патрульную службу, был привлечён звуком пушечныхзалпов в море и, обогнув мыс Эспада, повёл себя именно так, как и следовалоожидать. Даже и без флага форма и оснастка «Синко Льягас» явносвидетельствовали о его испанском происхождении, и вместе с тем было ясно и то,что бой он ведёт с английским шлюпом. Испанец без малейших колебаний вмешался всхватку и дал бортовой залп по «Бонавентуре» в тот момент, когда Чард делалповорот, чтобы избежать этой новой и непредвиденной опасности.

Когда шлюп задрожал под ударами по носу и корме и егоразбитый бушприт повис на путанице снастей поперёк носа, Чардом овладелбезумный гнев. Вне себя от ярости он приказал дать ответный залп, которыйпричинил некоторые повреждения испанцу, хотя и не лишил его манёвренности.Испанец, охваченный воинственным пылом, повернул так, чтобы ударить по шлюпупушками правого борта, и Чард, к этому времени уже утративший от злостиспособность соображать, тоже повернул, стремясь ответить на этот залп или дажепредупредить его.