Внезапно мне стало страшно, даже жутко, по полу гулялсквозняк, ноги мигом замерзли. Чувствуя себя как ребенок, забредший в полночьна кладбище, я рванула дверь Надиной спальни. Никого. Кровать не разбирали.Комната идеально прибрана, словно хозяйка не заглядывала сюда пару дней.Ощущая, как липкий ужас поднимается от ног к сердцу, я пошла по коридору,заглядывая во все помещения. Кабинет Богдана, его спальня, кухня… Дом будтовымер. Последней по коридору была гостиная.

Я влетела в нее и затряслась: балкон раскрыт настежь,мартовский ледяной ветер треплет занавески. Несмотря на то, что по календарюпришла весна, погода больше напоминает зимнюю. Желто-красные шторы развевались,как флаги. Обычно их придерживают витые, шелковые шнуры, но сейчас кисти болталисьу стены, мерно покачиваясь. «Ш-ш-ш» – шелестели занавески, «тук-тук-тук» –отзывались шнуры с кистями, ударяясь о красивые обои, – «тук-тук-тук». Я шла коткрытому балкону, словно проваливаясь в зыбучий песок, каждая нога весила посто килограммов. Ноги не подчинялись мне, колени подламывались. Наконец яоказалась на лоджии, уцепилась трясущимися пальцами за край перил и сказаласебе: «Не смотри вниз».

Но глаза уже помимо воли глянули на снег под балконом. Надяне соврала. Автовладельцы повесили возле гаражей великолепный фонарь, простопрожектор. И в его ярком, каком-то неестественно белом свете была виднатоненькая фигурка в пуловере и брюках, лежащая лицом вниз. Казалось, Надюшахочет обнять клумбу, на которую упало ее тело. Руки широко раскинуты в разныестороны, левая нога прямая, правая согнута в колене, а вокруг шеи расплылосьтемно-вишневое пятно.

Собрав в кулак всю силу воли, я вернулась в гостиную ипосмотрела на стол. Пусто. Надя не оставила никакого письма или записки. Явзялась за телефон.

Один из наших лучших с Катюшей друзей, Володя Костин, служитв МВД. Я настолько не любопытна, что даже не знаю, какой пост он занимает,только могу назвать звание: майор. Существующие между нами отношения скорейродственные, чем дружеские. Вовка – холостяк, женщины несутся через егоквартиру хороводом. Несколько раз мы с Катей пытались его женить, потом бросилисие неблагодарное занятие. Имен его любовниц мы запомнить не успеваем.

– Ты сам в них не путаешься? – не утерпела один раз Юля. –Просто Казанова! Вчера Таня, сегодня Маня, завтра Аня небось будет! Не боишьсяимя не так назвать?

Вовка хихикнул:

– Я их не по именам зову.

– А как? – заинтересовался Кирюшка.

– Киска, – заржал Вовка, – всех называю просто: Киска, имяможно и не запоминать. Кстати, и тебе советую, когда вырастешь, придумать своимбабам псевдоним. Зайчик, рыбка, ягодка. Они такое обращение обожают, прямотащатся, нет бы прикинуть, отчего кавалер упорно имя не называет… Но до них недоходит, умора прямо.

– Не смей учить ребенка глупостям, – подскочила Юлечка, – неслушай его, Кирюшка!

Кирилл опустил лицо вниз и сделал вид, что жутко занятмакаронами, но его глаза весело блестели.

Живет Вовка рядом с нами, дверь в дверь на одной лестничнойклетке, и вот теперь я терзала телефонный аппарат.

Трубку сняли на двадцатый гудок.

– Алло, – прочирикал приятный голосок.

Понятно, очередная киска.

– Позовите Володю.

– Он спит, – с легкой укоризной ответила девица.

– Разбудите.

– А кто, собственно говоря, звонит? – пошла в атаку киска.

Теперь в ее голосе слышались недовольство и ревность. Но уменя имеется в запасе аргумент, способный сразить кошечку наповал.

– Майор Романова из убойного отдела.

В трубке послышался шорох и слова:

– Заинька, проснись! Ну зайчик!

На месте Вовки я бы насторожилась. С чего бы это любовницазовет его, словно он симпатичное длинноухое? Не иначе как тоже боитсязапутаться в именах любовников!

– Ну! – рявкнул приятель. – Чего еще? Ты на часы смотрела?

– Вова, – тихо сказала я, – Вовочка, тут под балконом лежиттруп Нади Киселевой.

Надо отдать должное Костину, проснулся он мгновенно.

– Под каким балконом, адрес!

Спустя час по чистоубранной квартире совершенно спокойно, вгрязных ботинках разгуливали мужчины. Володя безостановочно зевал, записывая моипоказания. Потом он спросил:

– Ну хорошо, по-твоему, ее кто-то пугал…

– Не по-моему, а точно! И не пугал, а планомерно издевался,может быть, даже доводил до самоубийства…

– Ладно, – согласился майор, – предположим, но гдедоказательства?

– А что, разве не хватает моих слов?

– Оно так, конечно, – вздохнул Володя, – но вот ты тут стольвдохновенно рассказывала о телефонных звонках. Понимаю, что их к делу неподошьешь, но телеграмма? Может, сохранилась? Я пожала плечами:

– Зачем она тебе?

Володя присвистнул:

– Вот ты, Лампудель, обчиталась детективов и решила, что врасследовании нет ничего сложного, побегала, поболтала и все… Ан нет! Чтотакое, на твой взгляд, телеграмма?

– Ну бумажка со словами.

Костин сморщился:

– Бумажка со словами! Это документ. Если его внимательноизучить, можно многое узнать.

– Что, например?

– Номер почтового отделения и время, когда отправиливесточку.

– Зачем?

Володя вздохнул:

– Эх ты, мисс Марпл. Да чтобы пойти туда и порасспрашиватьслужащих. Каждый, кто подает телеграмму, обязан указать свой обратный адрес.

– Ха, можно любой написать.

– Верно, – пробормотал майор, – можно, но все равно ниточкаесть. Или вот, ты говорила про костюм «Хуго Босс» и обгорелые ботинки… Где этивещи?

– Ну ботинки Надя, наверное, выбросила…

– А сумку с костюмом куда дели?

– Я же попыталась убедить вдову, что там тряпки и бутылка«Аса», якобы забытые уборщицей… Ну и сделала вид, будто несу в домоуправление.

– А на самом деле?

– Выбросила на помойку.

– Когда?