Я вожу автомобиль очень осторожно, судорожно вздрагивая,если из окружающего потока выскакивает сломя голову лихач. Но Капа, похоже, небоялась никого. В какой-то момент она протиснулась в узенькую щель между двумяиномарками, и мне показалось, что боковые зеркала сейчас могут сломаться, ноКапа хихикнула и нажала на газ. Впереди вырос громадный грузовик. «Мама», –прошептала я и дернула правой ногой, нашаривая тормоз.

– Не боись, – веселилась старушка, ловко сворачивая влево, –у меня за пятьдесят лет на дороге ни одной аварии.

– Ты классно водишь, – прошептала я пересохшими губами, –прямо Шумахер.

– Он мне в подметки не годится, – возмущенно заявила Капа, –на трассе, в специально оборудованном автомобиле любой дурак проедет.Попробовал бы он в городе, да на «Нексии», вот тогда и поглядим кто кого.Впрочем, и так ясно, что я его!

Над ухом раздалась трель свистка. Капа послушнопритормозила. Молодой гаишник недовольно заявил:

– Девушка, там знак висит, ограничивающий скорость, а выгоните…

Капа смахнула с лица волосы.

– Ой, – оторопел постовой.

Старушка прищурилась:

– Что-нибудь не так? Или вас блоха укусила? Вот мои права итехпаспорт.

Паренек взял бумаги и произнес опять:

– Ой!

– В чем дело?

– Но тут написано, что вы родились в 1925 году.

– И что из этого? – Ошибочка, да? – с надеждойпоинтересовался сержант.

– Нет, – с достоинством ответила Капа. – Мне семьдесят шестьлет.

– И за рулем? – ужаснулся мальчишка, явно впервыестолкнувшийся с подобным нарушителем.

– А ну, быстро покажите мне в правилах дорожного движенияпункт, запрещающий садиться за руль людям, которые справили семидесятилетие! –окрысилась Капа.

От неожиданности постовой брякнул:

– Просто никому в голову не приходит.

– А мне пришло, – сообщила Капа.

– Проезжайте, – велел постовой.

– А штраф? – возмутилась Капа.

– Не надо, ехайте.

– Я же нарушила!

– Ерунда.

– Нет, берите, – уперлась старушка, – что, мои деньгитухлые?

Отъехав несколько метров, Капа возмущенно фыркнула:

– Видала дурака? По его мнению, мне следовало давно улечьсяв гроб и накрыться крышкой.

Я промолчала. А что тут сказать?

Домой мы приехали около одиннадцати утра. У подъезда стояла«Скорая помощь». Сердце тревожно екнуло, но не успела я сообразить, что в нашейквартире никого нет, все разлетелись по делам, как из подъезда показались троемужиков, одетых в ярко-синие куртки. Двое тащили носилки, последний шел сбоку,держа в высоко поднятой руке капельницу.

– Плохо кому-то совсем, – вздохнула Капа, щелкая крышкойбагажника, – мужик вроде.

Тут доктора поравнялись со мной, и я увидела бледного досиневы Володю.

– Вовка, – ринулась я к нему.

Но майор не отвечал. Глаза его были закрыты, губы потеряливсякий цвет.

– Что с ним? – накинулась я на мужика с капельницей.

– Пельмени, – коротко ответил тот.

– Что?

– Пельменей поел часиков в девять, – словоохотливо подхватилсанитар, – и каюк.

Парни ловко вдвинули носилки в «рафик», и микроавтобус бойкостартовал с места. Забыв про сумки с продуктами, я рванулась в квартиру кКостину. Дверь открыла заплаканная девица, облаченная в Вовкину футболку. Вездеостро пахло лекарствами и чем-то мерзким. Господи, как же зовут нынешнюю обожэмайора? Какое-то простое имя: Лена, Катя, Галя… Нет, не вспомнить.

– Ты Киска?

Девушка кивнула.

– Что с Вовкой?

– Утром, – всхлипывала Киска, – он явился рано-рано, околовосьми и попросил поесть. Я ему тостик мармеладом намазала, а он сказал, что ямогу этот бутерброд себе на… Сказать куда, наклеить?

– Не надо, – быстро среагировала я, – очень хорошо понимаю,куда Костин тебя с хлебом, намазанным вареньем, отправил. Для него лучшаяконфета – сосиска. Ну и дальше что? – Пошел на проспект в супермаркет, приволокпельмени, сам отварил и слопал. Он меня совсем не любит, – заломила руки Киска.

– Он терпеть не может джем, – объяснила я, – не канючь, арассказывай.

– Ему плохо потом стало, затошнило. Сначала маялся, все втуалет бегал, ну а затем совсем слег. Ой, ой, ой, вдруг он умрет.

– Прекрати чушь нести, – обозлилась я, – лучшей узнай, кудамужика отправили, да беги туда. Или на работу надо?

Киска затрясла крашеными кудрями:

– Я сама себе хозяйка, художница.

– Значит, дуй в клинику. Если понадоблюсь, позвони всоседнюю квартиру.

Киска закивала, я пошла к себе.

– Простите, – робко окликнула меня девушка, – Володяговорил, что рядом живут его родственники, только не сказал кто. Вы его мама?

Вне себя от злости я вылетела на лестницу. Видали идиотку?Да мы с Костиным одногодки!

Влетев в квартиру, я позвонила Мишке.

– Да, – усталым голосом ответил тот.

– Мишенька, – заюлила я. – Вовка отравился пельменями, вбольницу отвезли.

– Знаю, – буркнул коллега, тоже майор. – Ирка звонила.

– Кто?

– Киска очередная.

Ага, значит, ее зовут Ириной.

– Мишенька, могу приехать!

– Зачем? – испугался мужик.

– Как же? По поводу происшествия с Надей Киселевой.

– Не надо.

– Почему?

– Послушай, Лампа, – пробормотал Мишка, – экспертиза яснопоказала: Киселева погибла, упав с большой высоты.

– Ее столкнули.

– Нет, она сама шагнула.