Вместо левой из дырки на месте оторванного рукава торчала обезображенная культя. Призрачная, но выглядящая не менее жутко, чем живая.

— Малыш? — шепотом позвала Ниенна. — Ты откуда? Тебя как зовут?

Мальчик поднял лицо, и девушка увидела растерянный взгляд, курносый носик на тоненьком личике и щечки, обильно покрытые веснушками.

Нет, поняла она, приглядевшись. Не веснушки — ожоги, нанесенные раскаленным металлическим прутом.

— Отсюда, — шепнул в ответ малыш, махнув уцелевшей ручкой в сторону. — Меня там долго мучили, и я плакал. А потом умер.

Он снова всхлипнул.

— Меня звать Ленок, а маму мою Оляна. Она говорила, что после смерти нас Всеблагой Левий заберет на небушко, где послушные детки живут в новом домике, у них много игрушек и есть даже пирожные на завтрак. Но я вел себя хорошо, а на небушко почему-то не попал. И Вилкин не попал, это друг мой, он орка. Он тоже маму слушал и кушал все-все, что дадут, даже капусту. Но его тоже не забрали. И маму его не забрали, хотя ее мучили больше всех… И Рудика из краснолюдов тоже не забрали, хотя он даже плакать в конце не мог…

Ниенна тяжело привалилась к оконной раме.

— И много вас тут таких, малыш?

— Много. И большие совсем, и маленькие. Только мы боимся сильно. Злые дядьки и тетки опять пришли, их много, будут нас мучить…

— Но там наши преподаватели. Они обязательно победят, они сильные!

— Не победят, — покачал головой Ленок. — Они почти проиграли уже. Злые остроухие дядьки через дырку сияющую пришли, их там много. Пуляются штуками, которые двигаться мешают. А один, самый страшный, требует всех в живых оставить, говорит, в жертву принесем… Как нас, наверное.

Сердце человека очень сильное, ведь оно состоит из живого куска плоти. И видят боги, Ниенна была сейчас этому очень рада. Будь оно хрустальным, как у чародеев в страшных сказках — неминуемо треснуло бы и разлетелось на куски от невыносимого горя.

Наверное, ее старые няньки обязательно попытались бы успокоить и мальчишку, и остальных застрявших между мирами замученных существ. А еще предложили бы молиться богам, вдруг они все же услышат и вмешаются?

Ниенна знала, что это не сработает. Если и оставались в мире какие-то боги, то со слухом у них был явный непорядок, раз они вообще допустили такое паскудство. Да и меньше всего сейчас мальчишка без руки нуждался в утешении, как и его товарищи по несчастью. Нет, им нужно было совсем другое.

Ниенна шагнула вперед и осторожно погладила мальчонку по тому месту, где начиналось плечо.

— Не бойся, маленький. Мы просто сейчас пойдем и убьем их всех.

— Всеееех? — ахнул Ленок. — Но они же жутко злые!

— А я жутко страшная некромансерка, и поднимаю из земли мертвецов, — подмигнула ему Ниенна. — И я никого не боюсь. А раз я не боюсь, то и тебе не стоит. Ну что, пойдешь со мной? А друзья твои пойдут?

— Пойдут, — тихо шепнул Ленок, словно не веря в ее слова. А потом вдруг радостно завопил, как сорванец-хулиган. — Пойдуууут!

И рванул наружу в темноту. А Ниенна — наоборот, в комнату.

— Эликсиры усиления, — бормотала она, с остервенением роясь в шкафу декана Рейвана. — Эликсиры, мать его, должны же быть! Или кристаллы. Хоть что-то!

Она сдвинула стопку запыленных учебников по истории магии вправо — и смущенно захихикала, увидев спрятанный за ними тончайший корсет ручной работы, расшитый листьями всех цветов зеленого и золотого. Пикантная деталь женского гардероба была аккуратно перевязана кожаным шнурком от плети-многохвостки. Ниенна так и осталась стоять, захлебываясь истерическим смехом, настолько неожиданно было увидеть подобное в шкафу сурового декана боевого факультета.

— Дриады-то, поди, магистра нашего в плену держали не совсем против его воли, — давилась она словами в перерывах между хохотом.

— А сама как думаешь? Боевой маг его уровня сбежал бы от лесных баб уже на второй месяц, подпалив вдобавок священную рощу от края до края, — лукаво заметила герцогиня. — Но ты не туда смотришь, девочка. Глянь наверх.

Ниенна глянула.

Внутри у самой стенки шкафа, на небольшой подставке сверкал золотым бочком кубок. Тот самый, который они искали в пещерах.

— Посудина, говорят, волшебная, — многозначительно подняла брови Инесса де Монсельон. — А вон в том милом бочонке, замаскированном под вазу, декан Рейван хранит березовый сок. Недавно как раз заливал его до верху… Но берегись, девочка. Кто из кубка этого отопьет, прежним уже не будет. Сила увеличится в десять раз, но и цена за это будет неподъемная.

— Не больше, чем цена жизни нескольких десятков адептов, наставников и моей подруги, — пожала плечами некромансерка. — К тому же, остроухие нас все равно потом замучают, если победят. Лучше уж в бою как-нибудь. А с увеличенной силой я подниму и уплотню всех замученных людей и нелюдей. Если же в итоге погибну, то…

— Я поделюсь с тобой меховым одеялом, — печально и ласково вздохнула герцогиня. — Я вижу, ты уже все решила, и отговаривать тебя бесполезно. Что ж, поднимай и уплотняй заодно и моего коня. На нем ты быстрее доскачешь до пещер.

*

Магистр Рейван до принятия «под крыло» целого боевого факультета служил в королевской армии. Был офицером, не знающим страха. Бил без устали, без промаха, и сила горела в его руках, полыхала огнем, сверкала молниями, жгла противников дотла. Он не боялся ничего, ни на том свете, ни на этом.

Но с эльфами он воевал первый раз в жизни. И сейчас липкий холодящий ужас полз по спине, перехватывал охрипшее от чтения заклинаний горло. Эликсиры иссякли, артефакты были разряжены в ноль, зато проклятые остроухие никак не кончались. А чародейский батальон короля Александра V запаздывал с помощью…

— Как они провернули подобную диверсию у нас под носом? — то и дело вскрикивал декан некромансерского факультета магистр Удмертий. Его красная мантия была покрыта грязью, ухоженные седые волосы болтались слипшимися от жирной копоти сосульками.

— Какая уже, к едрене матери, разница? — проорал в ответ боевик.

Они едва успели — свалились из портала прямо на головы толпе остроухих в мантиях боевиков, что стояли вокруг полуразвалившегося каменного алтаря, на котором лежали бок о бок Герда и Эдгар — опоенные эликсирами едва не до беспамятства. Их даже связывать никто не стал. Видимо, жертвой для открытия врат должен был стать именно старшекурсник, победивший в состязаниях, а значит, самый крепкий и выносливый.

Тело Герды же, судя по всему, действительно предназначалась в качестве сосуда, подходящего проклятой Тридамат.

Рейван не растерялся — гаркнул заклинание,