окатившее врагов огненной волной, а пока те с воплями сбивали пламя с мантий, успел схватить девчонку в охапку и ринуться к выходу. Следом бежала боевая тройка Альбрехта, унося на плечах полуживого товарища. Один из остроухих, злобно сверкая раскосыми зелеными глазищами, попытался загородить им дорогу, но декан целительского факультета Левия сделала рывок рукой в его сторону и сжала пальцы в кулак. Эльф схватился за сердце и с хрипом повалился на каменный пол.

Они почти успели, да. Выскочили из пещеры на каменистое предгорье и ринулись к лесу — два с лишним десятка боевиков, семеро целителей, трое некромансеров.

Но тут из-за деревьев вышел магистр Герий, с издевательской ухмылкой щелкнул пальцами — и разверзлись самые натуральные бездны Ада.

Все вокруг горело и полыхало, причем, пламя было не оранжевым, а ядовито-зеленым, и ничем привычным не тушилось. Адепты кашляли, задыхались, падали без сил. Самые сообразительные натянули на носы шарфы и шейные платки, но это практически не помогало. Вот закричала Левия, ноги которой захлестнула странная, словно ожившая лоза. Миг — и целительница взмыла в самую крону высоченной сосны.

— Они не убивают нас… почему-то… — прохрипел Альбрехт, судорожно сжимая тело висящего на плече Эдгара.

— Им жертва нужна, — ответил осипшим голосом магистр Удмертий. — Большая. Эльфовская богиня не сразу войдет в тело девочки, ей сначала надо напитаться ужасом, пролить много крови…

— Дерьмо, — выругался старшекурсник. — Да я лучше сам себе горло вскрою, чем ждать, пока бешеная остроухая баба меня…

Дикий крик, похожий на слаженный вопль десятка баньши, всколыхнул окрестности. Целители повалились на землю, зажимая уши, боевики и некромансеры оказались покрепче, но на ногах не устоял практически никто.

В небе, прямо над головами собравшихся, расползся в стороны портал, из которого вывалилась призрачная уродина, похожая на огромную птицу с человеческой головой. Только у головы были острые уши и торчащая в разные стороны копна белесых волос.

Декан Рейван не успел даже понять. что произошло, как его подхватил и отшвырнул в сторону неожиданный вихрь. Лететь оказалось недалеко — до ближайшего валуна. Хрустнули ребра, затылок обожгла резкая боль, в глазах потемнело. Он силился встать, но не мог, и лишь бестолково хрипел, ворочаясь в измятой траве. Рядом задыхался Удмертий, судорожно вцепившись руками себе в горло.

Герда осталась валяться в центре поляны. Ядовито-зеленое пламя полыхало вокруг девицы, отражаясь в ее глазах, полных слез. Она могла разве что с трудом держать голову, бессильно наблюдая, как сверху на нее спускается смерть.

А затем дрогнула земля. Раз, другой. Закачались деревья, из ветвей ближайшей сосны снова раздался вопль магистра Левии. Закричали и остроухие, отшатываясь в стороны от внезапно взлетевших в воздух комков грязи и дерна. Самый упорный из эльфов выхватил кинжал и махнул острием почти перед носом ошарашенного Альбрехта, но лезвие вдруг остановилось в воздухе.

Между боевиком, держащим товарища на плече, и остроухим поднимался из земли призрак женщины в когда-то явно дорогом, а теперь висевшем рваными лохмотьями платье. У дамы была сожжена до кости половина лица, но ее это совершенно не волновало.

— Убрал свою остроухую харю от мальчиков! — рявкнула она удивительно звонким голосом.

Следом за ней прямо из травы вставали новые и новые призраки. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки, люди, дриады, бородатые краснолюды, невысокие низушки, тоненькие ундины, жительницы морских глубин… Плотным кольцом они обступали барахтающихся в траве адептов, не пуская к ним врагов.

Магистр Рейван протер глаза. Затем осенил себя знаком Всеблагого Левия, а когда и это не помогло — прочитал короткую молитву Милосердной Смерти, на всякий случай.

— Где ж я так нагрешил, что перед смертью вижу кучу привидений? — ошарашенно спросил декан Удмертий.

— Ох, ну я-то знаю, где нагрешил, — в тон ему ответил Рейван. — Но ты, старая сутулая девственница, где умудрился оступиться?

Ответом от оскорбленного некромансера была такая витиеватая, а главное — эталонно рифмующаяся со словом «где» фраза, что боевик едва не поперхнулся от смеха и закашлялся.

А когда прекратил отплевываться и снова поднял голову, то увидел выскочившего из леса полупрозрачного коня. А вот седока необычный скакун нес самого что ни на есть живого. Только аура его полыхала яростным фиолетовым, как у сильнейших магов смерти.

— А ну пошла на….. от моей подруги! — разнесся над поляной верещащий девичий голос, знакомый до боли.

Некромансерка-первокурсница Ниенна Антарская, которую его дуболомы за глаза называли не иначе, как «сладенькой лялечкой-недотрогой», соскочила со спины потусторонней скотины, встала над полуживой Гердой и, не чинясь, показала в небо два оттопыренных средних пальца. А затем из ее хорошеньких, идеально очерченных губ полилась речь, которой удивились бы и вышибалы в трактирах самого низкого сорта.

— Я не допонял что-то, — смущенно кашлянул подползший с правого бока Альбрехт. — Прабабка той эльфячьей богини с кем якобы кувыркалась?

— А шут его знает, я только уборщика нужников запомнил и слона с Камарских островов… — подал голос очнувшийся Эдгар.

— Погодите, а лысый иглобрюх тут при чем? — удивился магистр Удмертий, что лежал за левым плечом декана боевого факультета.

— Я тебе потом объясню, безгрешный ты наш, — тяжело вздохнул Рейван. — Если выживем…

*

Тварь визжала, словно недорезанный поросенок, и мотала уродливой башкой, но приблизиться не могла. Что ей мешало, Ниенна не понимала, но так ли это важно перед лицом жизни и смерти?

Она точно сознавала одно — во времена, когда сын садовника Аксель вовсю учил замковых служанок целоваться, она не прогадала, попросив друга научить ее кое-чему другому. Зачем нужны чужие лобзания, о которых почему-то с придыханием шепчутся глупые девки?! А вот острое и емкое слово, как известно, не воробей. Вылетит и приложит по голове, мало не покажется!

Летающая уродина вопила и полосовала когтями воздух, становясь все плотнее и плотнее. Но спуститься вниз и добраться до лежащей на земле жертвы Тридамат не могла.

Мешала настырная мелкая девка, изрыгающая поносные слова, от которых невыносимо болели уши.

Мешали снова начавшие пуляться огненными шарами и ледяными стрелами чумазые боевики, которым краткая заминка в битве дала возможность перевести дыхание. Но больше всего мешали сомкнутые, плечом к плечу, ряды неупокоенных душ, которые тоже становились плотнее с каждой секундой. Они ничего не делали, просто стояли, заслоняя собой группки магов, и не давали ее войску пробраться к жалким людишкам и пустить им кровь во славу Ее нового бытия. И ярость полыхала в них, как в живых, и от этой всепроникающей мощи некуда было спрятаться. Тридамат кричала, хлопала крыльями, и сила ее утекала, как песок, сквозь время и пространство, и тянул