Он давно перестал чувствовать боль в онемевших руках под спиной. И только ноющая боль в плечах. Но он еще живой. Еще доживает свое время.

Пот градом стекал со лба, с бровей, тек по вискам в уши, заглушая звуки. Но даже так Лешка услышал шум подъехавшей машины.

Кто-то остановился на поляне, недалеко от того места, где был закопан Лешка. И вот тихие шаги. Совсем рядом, подать бы голос.

Лешка раскрыл рот, хотел закричать и не смог. Во рту пересохло, и язык точно одеревенел, перестал подчиняться. И только мозг еще продолжал четко работать. Появилась мысль: «Меня здесь не найдут». От жалости к себе Лешка заплакал.

Кто-то подошел и остановился прямо над ним.

«Подожди. Не уходи», – мысленно упрашивал он того человека. Собрав все еще оставшиеся в нем силы, ногами ударил несколько раз в крышку.

И вдруг шаги стали удаляться.

Хотелось кричать, но вместо этого он негромко застонал. И подумал призывно: «Куда же ты, невидимый гад! Не уходи!»

И тот будто услыхал, вернулся. Сначала потоптался, и тут же Лешка услышал, как заскрежетала об землю лопата.

Кто-то его откапывал.

Чтобы от радости не потерять сознания, Лешка стал мысленно считать, сколько раз лопата вонзалась в землю. И дышать стало легче.

Появилась уверенность, что человек не уйдет, пока не откопает его. И нет теперь смысла стучать ногами по крышке гроба.

Чувствуя, как лихорадочно колотится сердце от волнения, Лешка лежал тихо и только слушал скрежет лопаты.

Сколько он пролежал в этом, пахнущем сосной гробу, не знал. Может, час. А может, целые сутки. Так ему казалось.

Несколько ударов по крышке, и она открылась.

Лешка увидел по-осеннему скудный еловый лес над головой, клочок пасмурного неба и прямо над собой лицо наклонившейся девушки. Той самой, за которую он вступился и убил одного мордоворота.

– Ты? – хрипло произнес он, удивившись. Кого угодно ожидал сейчас увидеть, но только не ее.

Она, всматриваясь в его лицо, сказала, словно в раздумье:

– Думала, не успею. На дорогах такие ужасные пробки.

Хотя день и был пасмурный, но у Лешки после темноты резало глаза. Он щурился, глядя на нее. И попросил:

– Ты не могла бы выключить эту шарманку? А то у меня башка уже раскалывается.

Она охотно согласилась, только сказала:

– Благодаря этой шарманке я определила, где ты закопан. Услышала музыку.

– А я думал, перепонки в ушах лопнут от нее.

Девушка выключила магнитофон.

– Вообще-то нормальная музыка.

Она достала из кармана джинсовой куртки маленький перочинный ножик, перерезала скотч сначала на ногах, помогла Лешке повернуться на бок и перерезала на руках.

Руки у Лешки были синими от недостаточного притока крови, и их пришлось долго разминать.

– Как ты оказалась тут? – спросил Лешка с откровенным подозрением.

В случайность он не верил. Да она и не стала убеждать его в этом, сказала:

– Я тебе потом расскажу. Сейчас надо закопать твое место обитания и уехать отсюда поскорее. Если Манай вернется сюда, убьет нас обоих.

– Манай, Чума, а с ними двое. Они засунули меня в гроб. Не суетись, – сказал Лешка, видя, как быстро девушка управилась с ямой. – У меня ноги замлели.

– Поехали. Моя машина стоит на дороге. А с Манаем и Чумой у тебя еще будет время рассчитаться. Ведь они уверены, что ты мертвый.

Лешка на это промолчал. Не хотелось обсуждать с ней его дальнейшие планы.

Конечно же, он это так не оставит. Отомстит, но это не тема для обсуждения.

Когда сели в белую «девятку», Лешка спросил:

– Как зовут мою спасительницу?

– Спасительницу зовут Оксаной, – ответила девушка, ловко ведя машину между кустами и деревьями. – Но друзья называют меня Ксюха.

– А что, Ксюха – это звучит. В этом что-то есть… А меня Алексеем зовут. Друзья называли меня Лехой. Например, Колобок.

Ксюха как-то нервно повела плечами.

– Хороший же у тебя друг, – сказала она.

Образовалась длинная пауза. Молчала Ксюха. И Лешка молчал. Было над чем подуматъ. Потом спросил:

– Слушай, а как ты узнала, что они меня… – он вздохнул, не договорив. Но Ксюха все поняла.

– Я приехала на стадион. Кузьминские все там тусуются. Гляжу, а ты в «Газели» лежишь уже связанный. И гроб рядом. Ну, поняла, зачем ты им нужен. Ты был в отключке. Наверное, вкололи тебе какую-нибудь гадость.

– Да уж, конечно. Я такой смирненький был, – попытался пошутить Лешка.

Ксюха улыбнулась.

– Был. Спал, – сказала она.

– Мертвецким сном? – уточнил Лешка и спросил: – Скажи, а как ты нашла это место в лесу? Следила за ними?

Он глянул на Ксюху подозрительно. Хоть она и откопала его, но доверять ей не стоит. Чувствовал, она во всей этой кутерьме тоже замешана. Такая молодая девушка, а ведет себя так, будто везде побывала и все-то она знает. Таким палец в рот не клади.

– Так как ты отыскала эту поляну?

– Чего ее искать. Однажды с Кузьмой приезжала туда. На той поляне места нет, чтобы не наступить на закопанный труп.

– Манай?..

– И его братва, – добавила Ксюха.

– А Кузьма – это тот авторитет, которого приписали Колобку? Подставили моего другана.

– И тебя вместе с ним, – Ксюха не договорила, почему Лешку хотели убить.

– И меня? – Он попытался заглянуть ей в глаза, но Ксюха и бровью не повела, напряженно смотрела на дорогу, выводя «девятку» на трассу.

– Теперь я понял, почему они вздумали меня грохнуть. Я знаю, что Колобок не убивал авторитета. Могу, если что, и подтвердить это перед братвой. Ментами…

Ксюха молчала, и тогда Лешка спросил:

– Но кто тот коварный человек, который все это подстроил?

– Манай, – сказала Ксюха и на всякий случай поглядела в зеркало заднего вида, не едет ли за ними черный «Форд».

Оказалось, не едет.

Валерий Манаков, по прозвищу Манай, чертовски завидовал авторитету Кузьме. Крупная группировка под ним ходит. Два региона Москвы контролирует. Тут он – царь. И с ментами все у него отлажено, и с мэрией. Везде, как спрут, свои щупальца распустил.

Но ведь и он, Манай, мог быть таким крутым. А может быть, и покруче, если б Кузьма позволил отделиться, создать свою бригаду. Но разве он даст. Опасается, что подсидят его и лишат воровского куска. Поэтому и относится ко всем пацанам с подозрением.