– Где он?! Где? – слезливо прокричала я на весь кабинет. – Где этот ублюдок, который предал и опозорил меня на всю эту вонючую школу?!

Уборщица сказала, что никого здесь не знает, равнодушно попросила не мешать ей и принялась за работу. Я прокараулила у кабинета еще час, в надежде, что Максим Александрович вернется.

И он вернулся, но только не в этот день. В руках он нес огромную коробку, из которой виднелись книги и тетради, а за спиной у него висел чехол с гитарой. Учитель шел быстро, почти бежал. Ему уступали дорогу. Было это на перемене, когда коридор заполонила школьная толпа. Я пробралась по этому узкому тоннелю, чтобы разглядеть знакомый силуэт и походку, и ринулась вперед изо всех сил, пробираясь к выходу. Выскочив на крыльцо в сменных туфлях и без куртки, я увидела, как учитель грузит коробки в свой автомобиль.

– Максим Александрович, – крикнула я, – Максим Александрович!

Я махала ему рукой, кричала, пыталась обратить на себя его внимание, в то время как он непринужденно складывал в багажник последний груз. Я побежала навстречу учителю, но тот уже захлопнул дверь и заводил машину.

– Подождите! Не уезжайте! – кричала я. – Не уезжайте без меня, пожалуйста!

Я бежала с неистовой силой, так, что слышала стук своего сердца и чувствовала порывы холодного ветра вокруг.

«Собери всю мощь и беги, догони его», – я прогоняла эту мысль. Мое лицо покраснело, я продолжала бежать. Машина уже выезжала с парковки, которая располагалась в тридцати метрах от крыльца нашей школы. Я представила, что я космическое тело, которое способно лететь, превышая скорость звука. Об этом рассказывали друг другу два моих одноклассника на одной из перемен. Я так бежала, что не заметила, как потеряла равновесие и упала на заледеневший асфальт, посыпанный острыми крупинками реагента, проскользила вперед еще несколько метров. Космические тела тоже нередко падают. Машина Максима Александровича уже свернула с перекрестка на дорогу, проехала несколько метров и остановилась на светофоре. Не в силах встать, я наблюдала, как мерцают красные фары и снуют по переходу ничем не примечательные пешеходы. Моя юбка нелепо задралась, я перепачкалась уличной грязью, колготки порвались, коленки разбились, а из глаз непроизвольно катились слезы.

Я ждала, пока ко мне кто-то подойдет и поможет, но люди проходили мимо. От этого хотелось плакать еще больше. Оголенные конечности посинели и покрылись мурашками, зубы застучали. Терпения долго лежать без верхней одежды на асфальте хватило ненадолго. Я собрала всю свою волю, чтобы встать, отряхнуться и пойти на урок. Как только я зашла туда, раздался громкий смех. Учительница сделала замечание классу, и хохот тут же прекратился. Я села на заднюю парту. Это вызвало воспоминание, связанное с бабушкой. Она внушила мне, что в детстве я любила ковыряться в грязи и теперь меня тянет в грязь, как в прямом, так и в переносном смысле.

– Марина, что с тобой? – удивленно спросила учительница. – Тебя что, машина сбила?

Я кивнула. Мне предложили вызвать «Скорую помощь», но я отказалась. Меня отпустили с занятий и дали денег на такси. Благо моя бабушка разбиралась в народной медицине. Дома мне не пришлось даже задумываться о том, как я буду лечиться; бабушка все за меня решила, так что от нее была хоть какая-то польза. Когда я пришла домой, бабушка предложила мне макароны с жареной рыбой, но я отказалась. У нее тут же включились подозрения: «Чем ты питаешься в школе? Кто тебя кормит? Мальчика себе нашла небось». Но мне было не до бабушки.

Я представила, как на следующий день я захожу в класс и одноклассники ехидно показывают на меня пальцем со словами: «Ее вчера машина сбила!» И добавляют что-то вроде: «Как жаль, что не насмерть». Или бред вроде: «Эта девчонка страшнее смерти! Ее даже смерть испугалась и обошла стороной». Или к примеру: «Она любит показывать всем свои трусы, специально до ушей задрала юбку и долго лежала в таком виде на земле! Вот дура!» Возникла даже вымышленная ситуация, где школьник успел сделать снимок меня, лежащей на асфальте, и теперь передает его всему классу по «блютузу», и это фото расходится по школе, словно вирус. Мозг нарисовал пугающую картинку, в которой мою фотографию кто-то распечатал на принтере и, незаметно от администрации школы, повесил на информационном стенде на первом этаже. Прокрутив в своем воображении варианты предполагаемого развития событий, я приняла решение на следующий день не идти в школу.

Первую половину дня я просидела дома наедине со своими страхами. В надежде отвлечься я взяла с полки книгу, но сосредоточиться на чтении не смогла. Звуки ножниц и фена в соседней комнате еще больше нагнетали обстановку. Я вышла на кухню, налила себя очередную кружку чая и выглянула в окно. Ветер гонял жесткий и колючий снег. Чтобы устоять в доходящей до пояса снежной жиже и разглядеть дорогу перед собой, необходимо было надеть шлем с дворниками, как у автомобиля. Я захотела выйти на улицу, несмотря на боль в колене и острую тревогу, которая не прекращалась второй день. Погоду трудно было назвать хорошей, но я немного прошлась, а когда вернулась домой, то увидела на кухне соседку-парикмахера и двух незнакомых людей, которые пили чай и общались.

– Марина, ты как? – заботливо спросила соседка.

Она налила мне чай и предложила булочку с сахаром. Я сказала ей, что все нормально, без изменений. Она сделала мне замечание по поводу моего убитого вида и того, что эти солнцезащитные очки мне совершенно не идут.

– Наташа, ты занята? У меня к тебе есть просьба!

– Да, Мариночка, что такое? – заботливо спросила она.

– Побрей меня, – попросила я соседку, глядя на свое отражение в зеркало.

– Не поняла… – обескураженно сказала Наташа.

– Я хочу, чтобы ты побрила мне голову наголо, под «ноль», чтобы я была лысой, поняла?

– Мариш, ты чего?

– Да, ты не ослышалась! Я хочу быть лысой! – вскрикнула я.

– Марин, ты спятила? Успокойся! Я не могу такое сделать! – испуганно сказала Наташа, отводя меня за руку в свою комнату и усаживая на диван. – Что я скажу твоему отцу, бабушке? Ты только подумай, ведь она подумает, что это я за тебя решила.

– Почему не можешь? У тебя же есть машинка? Возьми ее – и вперед! – требовала я. – Ты ведь умеешь это делать, верно? Я тебя очень прошу. Не сомневайся, я уже все продумала, это мое решение. Отцу и бабушке все равно. Бабушка мне вообще недавно сказала, что я могу делать все, что хочу: пить, курить, знакомиться с парнями и даже с девушками! Да и кто узнает, что это ты? Что, в нашем поселке нет больше парикмахеров? Наташа, сделай это как можно скорее!

– Ладно. Но только я оставлю один сантиметр волос, иначе ты будешь стесняться выходить из дома.

Я улыбнулась и кивнула в знак согласия, села в кресло и принялась ждать, когда холод лезвия прикоснется к моей голове. Лезвие со скрипом скользнуло по затылку, и на полу оказалась длинная прядь волос. Я смотрела в зеркало, где вырисовывался странный образ, похожий на пришельца. Я смотрела, как волосы падают на пол и голове становится удивительно холодно и свободно. Я не узнавала этого человека, смотревшего на меня из зеркала, но я тут же забыла, как выглядела минуту назад. Наверное, не лучше.