– Кетчупа нет, – сказала Женя, – хочешь майонеза?

– Или сметаны? – оживилась мама. – Хочет Ромочка сметаны?

Рома кивнул.

– Холодильник в коридоре, – сказала мама, – пойдешь с бабой Людой за сметаной?

– А мама? – спросил Рома.

– Маме надо поговорить с дедушкой.

– Я не дедушка, а Владимир Сергеевич, – сказал отец.

Мама помогла Роме слезть со стула, взяла его за руку и вышла, закрыв за собой дверь.

На сковородке затрещала, сгорая, тефтелька. Женя протиснулась к плите, выключила огонь и переставила сковородку.

Отец ухватил себя за подбородок.

– Я твой отец, – сказал он, – я добра тебе желаю. На что ты собираешься жить? Да еще и с ребенком?

– Мы выжили в Питере, – ответила Женя.

– Выжила она, – сказал отец, – думаешь, я не знаю, сколько продуктов мать перетаскала на себе, моталась туда-сюда, как мешочница. Глаза угробила, каждую ночь – чертежи.

– Я понимаю, – вспыхнула Женя. – Что тебе от меня надо? Чтобы ноги моей в твоем доме не было? Я уеду через три дня, билет уже в кармане. Хотела подготовить все, потом уже Рому везти. Далеко это, в Сибири.

– Распределение? – спросил отец.

– Ага, комсомольская путевка, – сказала Женя, – нет сейчас распределения. Кто куда может, туда и устраивается. Или куда возьмут. Не домой же возвращаться, в этом ты прав.

Отец помолчал, выбивая пальцами сухую дробь.

– Хорошо, – сказал он, – можешь оставить его у нас. На все лето. Я даже с билетами до места помогу. Поезда туда ходят? Где это конкретно? И что за работу тебе предложили? Надеюсь, не полы мести? После университета.

Наталья стояла в темном коридоре и слушала. Голоса за закрытой дверью кухни перестали напоминать звуки перестрелки. В зале журчал мамин голос. Она читала Роме стихи Агнии Барто из книжки, по которой Наталья училась читать.

– Идет бычок, качается, вздыхает на ходу, – прочитала мама.

– Ой, доска кончается, сейчас я упаду. Бом, – тут же подхватил Женин сын.

– Бом, – радостно повторила мама, – какая же ты умница!

Неслышными шагами Наталья подошла к двери зала и заглянула внутрь. Мама и Рома сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. Одной рукой мама обнимала его за плечи, другой переворачивала страницы раскрытой на коленях книги. На их лица падал отраженный страницами книги свет. Золотом отливали мамины волосы, в темных колечках на голове Ромы дрожали искры.

Уже вторую ночь перед сном Ромка беспокойно шарил по стене руками. Давным-давно, еще до рождения Наты, мама, папа и Женя жили в одной комнате, на стенах которой росли лиловые цветы неизвестной породы на уходящих в потолок дорожках. Женя вспомнила, как она шагала пальцами по нарисованным линиям, старательно огибая цветы. Обои в зале, по которым сновали Ромкины руки, выглядели совсем по-другому. Песочные ромбы, вписанные в очерченные золотом квадраты, напоминали механические глаза, будто со стен пялились бесчисленные фантастические роботы. Было бы хорошо, если бы они подчинялись трем законам роботехники и не могли причинять вреда человеку.

– Где палочки? – пробормотал в полусне Рома, протянул руку, словно пытаясь что-то нащупать. Вздохнул и сам ответил на свой вопрос: – Нет палочек.

Вон оно что, догадалась Женя. В общежитии сын засыпал, ухватившись за решетку детской кроватки.

Рома засопел и высунул из-под одеяла босую ногу.

Женя отложила книгу и укрыла ногу одеялом.

Через мгновение нога высунулась опять. Женя положила на нее ладонь. Совсем недавно Ромкина ножка полностью помещалась в ладони. Нога под рукой была горячей и сухой. Женя пощупала Роме голову. Голова горячей не казалась.

Рома перекатился на спину и открыл глаза:

– Пить.

Женя взяла сына на руки и понесла его на кухню.

На залитой светом кухне за столом перед остывшей чашкой чая сидела Наталья.

Рома заморгал и прикрыл глаза рукой.

– Не спится? – не поворачиваясь, спросила Наталья.

– Пить просит, – ответила Женя.

Она посадила Рому на табуретку и взяла с подоконника стеклянную банку с кипяченой водой.

– Почему там денежка? – спросил Рома, завороженно разглядывая сквозь толщу воды серебряный диск на дне.

– Серебро чистит воду, – объяснила Женя, протягивая ему чашку с водой.

– Разговорчивый, – сказала Наталья.

Рома зарылся лицом в чашку.

Женя кивнула. Натальин голос звучал вполне дружелюбно, возможно, она уже примирилась с их присутствием.

– Во сколько поезд? – спросила Наталья.

– В восемь утра.

Наталья повернулась к Роме:

– Мамка уедет, а ты останешься со мной.

Ромка вздрогнул и выпустил из рук чашку. Она со звоном стукнулась о стол и раскололась.

Рома заплакал. Не громко, но так горько, что у Жени больно сжалось сердце.

– Зачем ты так? – сказала она Наталье.

– Что я такого сказала? – Наталья встала из-за стола и стряхнула с халата воду. – Разве это неправда?

Женя схватила с раковины тряпку, бросила на стол и подхватила Ромку на руки.

– Ты притворяешься или на самом деле не понимаешь?

– Что именно я не понимаю? – спросила Наталья.

Ромка прильнул к Жене, схватился за шею обеими руками.

– Мама ненадолго, мама скоро придет? – прошептал он.

Это была их формула, когда она уходила на вечернюю подработку.

Женя кивнула, прижала Ромку к себе. Какой он еще маленький.

– Скажи ему, – сказала Наталья, – скажи ему правду…

Что-то злое, непримиримое плескалось в ее лице. Происходило что-то недоброе, чему Женя не могла подобрать слов.

– Он маленький, он не понимает, – сказала Женя, – чего ты добиваешься? Ты хочешь, чтобы он заплакал?

– Это ты собираешься его оставить, – сказала Наталья, – думаешь, он не расстроится, когда обнаружит твое отсутствие?

– Ты изменилась, – сказала Женя, – стала… недоброй.

– Зато ты у нас добрая. – Натальино лицо конвульсивно дернулось. – Единственное, что ты умеешь, – создавать проблемы. Кто тебя просил приезжать? Кому ты оставляешь своего ребенка? Отцу, который видеть его не может? Маме? Ты в курсе, что она недавно потеряла на улице сознание? И кто будет возиться с ребенком, когда родители будут на работе? Об этом ты подумала?

Ромкино сердце стучалось так громко и близко, что казалось, оно стучится в Жениной груди.