– Если незаметно, то лучше оттуда. – Карл махнул рукой вдоль коридора. – С балкона. Оттуда мы будем видеть все, а сами можем укрыться за выступами.

– Отличная идея, – согласился Тимофей.

Они быстро, но стараясь не топать, прошли по коридору. У двери Тимофей прислушался. За ней было тихо. Впрочем, возможно, толстая дверь просто глушила все звуки. Тимофей махнул рукой – мол, идем дальше, – и они с Карлом вышли на балкон. Сам выход оказался узким. Пройти там можно было лишь по одному и склонив голову. Зато дальше места хватило бы и втроем спокойно развернуться.

С балкона были видны двор, башня с требушетом и прилегающие к ней стены. На башне стоял крестоносец. Опираясь на копье, он глядел на те холмы, за которыми скрылись сарацины. Над холмами потянулась вверх тоненькая струйка дыма. Затем еще одна, и еще одна. Сарацины, не сильно прячась, разворачивали лагерь.

Дюжина человек – самые крепкие из паломников и караванщиков – поднимали на стену каменный столб. Ими руководил один из госпитальеров. Лица его Тимофей не разглядел, но тот был в черном плаще с белыми крестами. Чуть в стороне стоял Локерли и, скрестив руки на груди, наблюдал за подъемом столба. На галерее, где убили сэра Жерара, сидел Орест. Свесив босые ноги, он невидящими глазами смотрел куда-то вверх. То ли молился, то ли парил на крыльях своего безумия.

Тимофей выглянул обратно в коридор. Там по сравнению с залитым солнечным светом балконом было темновато, но не настолько, чтобы у кого-то оставался шанс незамеченным подобраться к двери или выйти из нее.

– Как будто лису у норы караулим, – с улыбкой заметил Карл.

– Похоже на то. Ты охотился на лис?

– Каждую зиму. У всех сестер были лисьи воротники.

– А мне как-то не довелось, – с легким сожалением отозвался Тимофей. – Сестры есть или были, а вот с воротниками не сложилось.

– Были? – переспросил Карл. – Вы не знаете, живы ли они?

– Нет. Я давно не был дома. Сначала уехал в Византию, потом на Восток.

– Вы много путешествовали, мастер.

– Немало. – Тимофей кивнул. – Да можно сказать, я всю жизнь в дороге. Почитай, с девяти лет. Меня тогда отдали в учение к моему дяде Никодиму. Поезжай с ним, сказали родители, обучишься ремеслу, посмотришь мир. – Тимофей вздохнул. – Ну что тут сказать? Посмотрел.

– Ну и как вам мир?

– Местами красивый, но уж больно жестокий. Особенно здесь, на Востоке.

Горы трупов, головы на кольях, сожженные дотла деревушки – с городами, которые имело смысл захватывать, обходились все-таки помягче, – все это уже давно составляло основу дурных снов Тимофея.

– А как вы на Восток попали? – спросил Карл.

– С крестоносцами. Вот ведь прямо судьба такая. Мы-то с дядей от войны бежали. Наши князья между собой разодрались. Дядя тогда сторону князя Давида держал, так нас дома сгоряча чуть ли не предателями выставили. – Тимофей помотал головой, отгоняя неприятные воспоминания. – Потом занесла нелегкая в Византию, а тут, оказывается, своя война.

– Вы ушли с неправой войны, чтобы сражаться за правое дело, – переложил его рассказ Карл. – Лично я вижу в этом Божий промысел.

Тимофей в этом видел скорее цепь неудачных стечений обстоятельств. Если бы их не обокрали на корабле, они бы не задержались на пристани, разговорчивые провансальские крестоносцы не прознали бы, что с ними в одной корчме коротает время «русский мастер по катапультам», и сам граф Раймунд Тулузский не пришел бы уговаривать мастера присоединиться к их походу. Он, кстати, тоже видел в этой встрече Божий промысел. С Господом и графом особенно-то не поспоришь, тем более когда они заодно, и вскоре дядя с племянником оказались под стенами Никеи.

– Как сказал мой дядя, это не наша война, зато тут точно не придется стрелять по своим, – подытожил Тимофей, поведав Карлу эту историю.

Карл нахмурился:

– Это он вам неправильно сказал. Освобождение Гроба Господня – это война каждого настоящего христианина. Даже папа с патриархом ради этого примирились.

– Да, наверное, неправильно, – ответил Тимофей. – Ну по крайней мере по своим я действительно здесь не стрелял.

– По русским?

– По христианам. На таком расстоянии, – Тимофей махнул рукой в сторону перекрестка, – попробуй разгляди, русский там, франк или, может быть, вообще какой-нибудь варяг. Вон сэр Патрик. – Он указал на идущего по двору седого рыцаря. – Он прибыл из Ирландии, а можно ли это угадать, глядя на него отсюда?

Карл некоторое время разглядывал старого рыцаря. Говорят, уроженцев Ирландии выдают рыжие волосы, но сэр Патрик давно поседел. Узор на его щите потускнел еще раньше, хотя все еще оставался различим. Щит был поделен на четыре квадрата, из которых два были красными и два – белыми. Что это означало и относилось ли как-то к Ирландии, Карл не знал.

– Нет, не могу угадать, – признал рыцарь. – А вы как узнали об этом?

– Он сам как-то рассказал по случаю, – ответил Тимофей.

Карл улыбнулся. Из-за угла донеслись звонкие удары металла по металлу. Должно быть, кузнец взялся за работу. В такую жару в крепости работал только он. Тимофей стер рукавом пот со лба. Солнце прожаривало крепость не хуже, чем кузнец железяки в своем горне.

– Это хорошо, что вам не довелось стрелять в своих, – продолжил Карл начатый разговор. – Отец рассказывал, что русские воины тоже участвовали в том походе.

– Может, и участвовали, – не стал спорить Тимофей. – Слухи такие ходили, это точно. Только все русские, кого я тогда встречал, оказались людьми Гуго Великого.

– Это который граф Вермандуа? – тотчас переспросил Карл.

– Он самый. Мать-то его, королева Анна, была дочерью нашего князя Ярослава. Ее франки так и звали: Анна Русская. Ну и люди ее тоже были частью русские, наших-то одно время у франков вовсю привечали. Когда Гуго стал собирать войско, кое-кто из них вполне мог тряхнуть стариной, но мне встречались уже их дети. Все они выросли среди франков, половина и вовсе по-русски не говорила. Даже не знаю, можно ли их считать русскими… Хотя мы с дядей точно русские, так что, возможно, эти слухи были о нас.

Тимофей развел руками. Мол, а почему бы и нет? Карл улыбнулся в ответ и спросил:

– А самого Гуго вы видели?

– Несколько раз.

– Я столько слышал о нем, – сказал Карл. – Он спас армию крестоносцев в битве при Дорилее.

– Было дело, – подтвердил Тимофей. – Нас тогда сарацины окружили, а он привел на помощь рыцарей.

– Мой отец был среди них!

– А как его звать?

– Ульрих фон Галит из Зальцбурга.

Тимофей покопался в памяти, но никого с таким именем там не отыскал. Хотя за прошедшие годы столько рыцарей прошло перед глазами, что каждого и не упомнишь. Архиепископ из Зальцбурга точно был. Звали его Тьемо и убили его в той же битве, что и дядю Никодима.