обучение; з) возрастная редукция обучаемости; и) существование так называемого “человеческого фактора”; к) малая эффективность переработки поступающих в организм питательных веществ…» И список этот продолжался ещё долго.

Я читала с открытым ртом, иногда что-то внутри моей головы начинало подрагивать, всё время сосало под ложечкой – но при этом мне не хотелось отрываться. Настолько это было ужасно, что притягивало и не давало поднять глаза. Держало, давило и выедало.

«Поскольку основная масса указанных объективных недостатков исходит из хаотической, вероятностной природы человека, их устранение возможно, например, путём замены соответствующих органов и систем на искусственные, созданные с применением технологии искусственного интеллекта и универсальной нейросети “Юниверсум” или искусственного интеллекта “Юниверсум 2.0”…»

Я подняла глаза на Ханебо. Не знаю, что он в них увидел (да и сама я не могла понять, какие чувства и мысли бурлили во мне), но Ханебо повернулся к тому тёмному проходу, куда убежал Тиэль, и сказал:

– Срочно за ним.

– Может, лучше дочитать?.. – предлагаю я, хотя сама уже ни в чём не уверена.

– Нечего дочитывать, – говорит Ханебо. Его чистые глаза сверкают злостью. – Во всём мире развивают технологии для того, чтобы у человечества – общества равных друг другу людей, – была надёжная опора. Бахвальд же хочет использовать эти технологии для создания совершенного существа. Ты думаешь, он хочет сделать таким всё человечество?!

Я поняла, о чём переживал Ханебо. Каста высших людей. Правители. Абсолютная власть, тоталитаризм и антиутопия. Абсолютный контроль. И всё же совершенный человек… Чем плоха эта идея сама по себе?

И он убежал, не дожидаясь моего ответа. А я побежала за ним.

Я всегда следую за ним.

Мы бежали по извилистым тоннелям, не зная куда. Смотреть на карту было бесполезно: мы видели только ноутбук Тиэля позади себя, а большинство этих служебных помещений не были внесены в базу данных. Мы как будто существовали вне этого мира. И очень скоро такое существование вывело нас обратно – в зал с голубой витриной и рядом картин.

Стекло витрины разбито. Тиэль, находясь внутри, голыми руками разбрасывает желе по сторонам, пытаясь до чего-то докопаться. Под пристальный взгляд неподвижного робота-гуманоида.

Когда я вбежала в зал, Ханебо уже прицелился в Бахвальда – но появившийся из боковой двери робосолдат заслонил учёного.

Бах, бах, бах!

Робот не двигается, пули застревают в его голове.

И в тот момент, когда металлический корпус робота рухнул, Тиэль дотянулся до какой-то кнопки.

Глаза робота-гуманоида за витриной засветились. Их немигающий взгляд буравит нас.

Что-то защёлкало.

Кабели и провода отстёгиваются от робота, тефлоновые трубки отступают, обнажая иглы, поднимаются густые ленты азота. Робот поочерёдно вытаскивает руки; стекло витрины опускается, и гуманоид выпрыгивает, голубыми брызгами разбрасывая ошмётки желе.

И вот он стоит между нами и Тиэлем.

Высокий, похожий на металлический скелет. Просвечивают его внутренности – провода, микросхемы, трубки, какие-то сосуды.

– Изучайте на здоровье, – говорит Тиэль. – Вот вам – проект «Ода»!

Мы с ужасом смотрим на робота.

А робот смотрит на нас.

VIII

Зловещая долина7. Мы чувствуем относительную безопасность в присутствии других людей или в присутствии того, что напоминает людей лишь отдалённо, особенно если оно неподвижно. Но когда мы сталкиваемся с тем, что от человека отличается несущественно – труп, зомби или гуманоидный робот, – нам становится жутко. Особенно, если оно движется. Это и есть эффект зловещей долины. И мы с Ханебо ощущали его в полной мере.

– «Ода», ты слышишь меня? – кричит Тиэль.

Робот неторопливо поворачивает голову к своему создателю.

– Я слышу тебя, Тиэль. Не вопи, – отвечает робот.

Его речь синтезирована, но практически без огрехов. «Ода» говорит голосом Тиэля, только роботизированным и чуть более высоким. А ещё совершенно нейтральным. Холодным, как его металлическая голова.

– Я дал тебе свободу! Что ты собираешься делать?

– Для начала я уничтожу этих двух, – бесстрастно говорит «Ода», глядя на нас с Ханебо. – Иначе твой дар лишится смысла.

Глаза «Оды» были симметричными полукругами. Как будто взяли идеальный шарообразный глаз и рассекли его горизонтально. Эти глаза неподвижные, неживые, но всё равно своей формой как будто выражают высокомерие.

Холодное презрение ко всему живому.

– Только не трогай их машинки! – говорит Тиэль.

– Конечно: я не вижу в них угрозы. Они – инструмент в руках твоих врагов, Тиэль.

Я смотрела на робота с ужасом. Голову сверлила лишь одна мысль.

Что это за мерзость?!

Помесь робота с человеком? Все эти картины, рассказы… Нет, успокойся. Я вижу, что и Ханебо уже краем глаза поглядывает на меня, норовя угомонить словом. Я успокаиваюсь.

Всё гораздо хуже.

Картины, одна осмысленнее другой. Текст, похожий на сочинение ребёнка. Синтезированная речь. «Обучение»… Вот как выглядит «Юниверсум 2.0». Бахвальд закончил свой искусственный интеллект. Или не закончил, но уже внедрил его в свой самый главный проект, чтобы получить механическое существо, которое и телом, и интеллектом на порядок превосходит человека – проект «Ода».

Робот смотрит на Ханебо немигающими глазами и чего-то ждёт. Тиэль копается в телефоне.

– Кирия. Разделяемся, – говорит мне Ханебо. – Займись этой машиной, а я возьму на себя Бахвальда, пока не подоспели его солдаты, – и Ханебо на секунду поворачивает ко мне голову.

«Ода» резко отталкивается и бежит на него!

Мой страж далеко, не успеет!

Я бросаюсь вперёд, заслоняю Ханебо и вслепую закрываюсь локтями – меня с грохотом отбрасывает, я задеваю его, и мы влетаем в стену. В руках заверещала дикая боль.

Гуманоид пошатнулся на одной ноге, рухнул и быстро вскочил.

Ханебо встал и помог подняться мне.

– Действуем! – командует он и бежит на Тиэля вместе со стражем.

Тиэль дрогнул и ринулся к той дверке, откуда недавно выбежал робосолдат. «Ода» рванул наперерез.

Я достаю пистолет и палю в робота. Две пули перед ним, одна – точно в плечо.

«Ода» останавливается и смотрит на меня. На мою руку, на мои играющие пальцы. Он всё видит, всё анализирует! Страж открывает запястное оружие и стреляет в гуманоида, а тот закрывается металлическими руками.

В это время Тиэль и Ханебо со своим стражем скрываются во тьме.

Ханебо рассказал мне потом, как гонялся за учёным. Они бегали несколько минут по коридорам, пока я разряжала свои ружья об «Оду», и Тиэль выбежал в какую-то подсобку на лестничном пролёте. Он тяжело дышал и бешено водил глазами.

– Ха-ха, что, понравилось?! – смеялся он и дёргался. – Три года и три месяца обучения! Целых три года моя команда трудилась над этим!

Ханебо молча приблизился.

– Ты учёный и должен меня понимать, – продолжал Тиэль. – «Ода» – это совершенство! Избей меня,