— По сорок шесть тысяч баксов с хвостиком — это ж какиеденьги? — шмыгнула Ленка носом. Теперь ее понесло из одной крайности вдругую, и она принялась мечтать, что купит на эти деньги. Перебрав все от сумкидо машины, она, должно быть, вспомнила про папулю и вдруг заявила:

— Лучше я квартиру куплю. Буду жить одна. А что? Вселюди как люди…

— На квартиру денег не хватит, — лениво заметилая. Чужие мечты почему-то не вдохновляли. Если честно, я знать не знала, чтобуду делать с такой прорвой денег. Для меня деньги не главное. Главное —приключение. Оно наверняка изменит всю мою жизнь… «К лучшему», — поспешнодобавила я и трижды сплюнула, чтоб не сглазить.

— Что, вообще ни на какую не хватит? — помрачнелаЛенка.

— Ну, на хрущевку хватит, конечно. Или где-нибудь вЯсине.

— Кто ж в этот район добровольно поедет? — Ленкапочесала нос. — Надо же, а я еще на мебель отложить надеялась. Вот есливдуматься, не такие уж и большие деньги, а мы, можно сказать, жизнью рискуем.

Мечта лишилась всякой прелести, и Ленка затосковала. Ближе квечеру и я нервничать начала, и даже подумала: «А не позвонить ли в самом делеНаташке? Не можем мы взять да и ограбить кого-то, даже такого мерзавца, как ееДима». Конечно, он заслуживает того, чтобы его хорошенько проучили, но… ТутНаташка сама позвонила.

— Как боевой дух? — осведомилась она деловито.

— Нормально, — вздохнула я.

— Не слышу энтузиазма в голосе. Мне сейчас этот гадзвонил. Соскучился, говорит. Ты, говорит, не вздумай с кем любовь крутить накурорте, грозился прилететь на выходные. А как я про бабки сказала, сразу сталюлить. Дрянь человек, как любил выражаться классик. Так я на него разозлилась,что, веришь ли, своими руками бы придушила.

— Хорошо, хоть не нашими, — мрачно порадоваласьЛенка. Вряд ли Наташка ее слышала, но тут же заявила:

— Что Ленка? Хандрит? На дело идти боится и тебя спанталыку сбивает.

— Ничего я не боюсь! — заголосила Ленка. —Ограблю твоего Димку в лучшем виде! Надоело мне все это, такие нервы… И кактолько люди в бандиты идут, здоровья своего не жалеют? Да тут молоко надодавать за вредность и пенсию на десять лет раньше.

— У них вся жизнь сплошная пенсия, — ответила я,поспешно простившись с Наташкой.

— Ты на тюрьму намекаешь? — забеспокоилась Ленка.

— Завязала бы ты меня пугать, в самом-то деле, —начала злиться я.

Ленка это чутко уловила и примолкла.

В половине шестого мы стали собираться — без слов и вроде быдаже не глядя друг на друга. Я ждала, когда Ленка в очередной раз заноет, чтобыс великой неохотой согласиться с ее доводами и никуда не идти. Только Наташкепусть сама звонит. Но Ленка точно воды в рот набрала, а вид имеласосредоточенный и даже с намеком на самоотверженность. Такое ее поведениесильно беспокоило, но начинать ныть самой не хотелось. Она всю оставшуюся жизньбудет есть меня поедом, а у меня и без нее имеются для этого специальнообученные люди. Я имею в виду родителей. Рюкзачки со спортивными костюмами ишапками были собраны, мы переглянулись, втайне ожидая нытья друг от друга, и недождались. Тут я сообразила: что-то в моей жизни не так и с этим надо что-тоделать… Но так и не сделала, зато Ленка плюхнудась на диван и сказала:

— Присядем на дорожку.

Я опустилась рядом, с томлением поглядывая на нее. Онаподнялась, перекрестилась на репродукцию Константина Васильева, что виселанапротив, и сказала:

— Господи, благослови.

— Да, — брякнула я, — благослови благополучноДиму ограбить.

Ленка поморщилась.

— Вечно ты все испортишь, ничегошеньки по-человеческисказать не умеешь. Ну кто ж такое у господа просит?

— А ты чего просила? — забеспокоилась я.

— Чтобы все обошлось наилучшим образом, —замысловато ответила Ленка. — А уж господь сам знает… Пошли лучше, головапухнет от твоих глупостей.

Мы дружно вздохнули и направились к входной двери. У меняеще была надежда, но Ленка убила ее в зародыше. Она мрачно молчала всю дорогу,пока мы ехали в троллейбусе и пока шли к Наташкиному офису. На всякий случай япритормозила, но Ленка лишь буркнула:

— Не отставай.

И мне пришлось спешно ее догонять.

Стеклянные двери разошлись в стороны, и мы вступили впросторный холл. Я быстро осмотрелась. Видеокамер нигде не видно, парень изохраны взглянул на нас и тут же отвернулся. Наташка считала, что привлекать ксебе внимание мы не должны, оттого оделись мы скромно до безобразия. Старыемешковатые футболки и джинсы, которые уже в прошлом сезоне вышли из моды, наголовах парики, на мне рыжий, на Ленке черный, большие темные очки делали еепохожей на черепаху. Должно быть, и я выглядела не лучше, потому что парень неулыбнулся мне, чего я по обыкновению ожидала, а невежливо отвернулся.

Мы протопали к лифту. В холле было шумно, гости потихонькуподтягивались на юбилей и бродили небольшими стаями, немного нервируя охрану. Влифте мы поднимались с толстой теткой лет пятидесяти, она и ее бюст с трудомуместились в просторной кабине лифта. На втором этаже она вышла вместе с нами ипервой шагнула к двери турфирмы. Вместо трех девушек за тремя разными столамиоказалась одна, которая явно пыталась объять необъятное, то есть работать затрех коллег одновременно. Получалось так себе, наверное, поэтому посетителямона не обрадовалась.

— Три путевки на Кубу, — басом заявила дама.

Нам стало ясно, что предстоят испытания. Девушка поглядывалана часы, а дама никуда не торопилась. Мы ерзали на стульях и попеременновздыхали. Наконец дама удалилась, сообщив, что она на днях еще зайдет, адевушка в отчаянии воззрилась на часы.

— Мы вообще-то до семи работаем.

— Тогда мы завтра с утра придем, — обрадовала я.

Девушка широко улыбнулась.

— Если хотите, я завтра с утра пораньше приду, просто уменя сегодня…

— Нет-нет, — влезла Ленка. — Мы раньше десятине можем.

— Хорошо. Тогда в десять.

— В половине одиннадцатого, — поправила я, мытепло простились и заспешили в коридор.

Он был пуст. Свет не горел, да это и без надобности, светаиз двух окон в концах коридора было достаточно. Мы свернули, я нащупала вкармане ключ от Наташкиного кабинета, огляделась и вставила его в замок. Дверьс легким щелчком открылась, и мы вошли в кабинет.