Серый не удивился. Там большие людские поселения. Когда больные войной явятся сюда, моей семье придётся перебраться на юг, ближе к этим поселениям. Или на север, в горы. Расскажи мне, какие там люди. Как жить с ними рядом?

И снова поведение старого лиса помогло Паксу успокоиться. Он перестал скакать по камням, сел. Я многих видел издали. Но я знаю только двух.

Те, которых я знал раньше, поступали фальшиво. А твои?

Пакс не понял.

Серый сел и, волнуясь, передал Паксу людские поступки, которые он видел: человек отворачивается от соседа, умирающего от голода; делает вид, что у него нет еды, хотя его кладовые полны. Самка человека притворяется, что ей неинтересен самец, хотя она выбрала его для себя. Человек подзывает овцу из стада ласковым голосом и потом убивает её. Твои люди так не делают?

Пакс тотчас вспомнил, как отец мальчика, держа лиса за шкирку, выбирался из машины и как огорчённо звучал тогда его голос, но по резкому, сильному запаху лжи Пакс знал, что это огорчение фальшивое.

Он снова взглянул на ручей. Прямо перед ним поток, ударяясь о груду камней, разделялся надвое, а потом снова сливался, заплетаясь упругой серебряной косой. И Пакс вспомнил ещё кое-что.

Когда он был пугливым щенком — вскоре после того как мальчик его спас, — в дом пришла незнакомка с длинной серебряной косой, стекающей по плечу. Пакс видел из-под стола, как отец его мальчика улыбался ей, обнажая все зубы, — Пакс уже научился понимать, что это означает: Приветствую тебя; рад тебя видеть; не желаю тебе зла. Но внизу, под этой улыбкой, всё тело отца мальчика было сковано злостью и страхом.

Пакса озадачивал этот страх: незнакомка была маленького роста и излучала только заботу и доброту. Она много раз повторяла слово, которое, как уже понял Пакс, было связано с его мальчиком: «Питер» — и это слово звучало умоляюще. На лице отца мальчика висело, как замороженное, приветствие с обнажёнными зубами, но, когда он ей отвечал, вся комната до краёв заполнилась горьким запахом обмана. Когда незнакомка ушла и отец мальчика громко закрыл за ней дверь, его грудь была угрожающе выпячена.

Пакс обернулся к старому лису.

Я тоже это видел. Мой мальчик так не делает, он — нет. Но его отец — да.

Услышав это, старый лис как будто постарел ещё больше. С видимым усилием он снова сел и выпрямился. Когда я жил с ними, они были беспечны. А сейчас?

Беспечны?

Они распахивали поля и убивали мышей, которые там живут. Без предупреждения. Они запруживали реки и оставляли рыбу умирать. Они по-прежнему так же беспечны?

Однажды, когда отец его мальчика собрался срубить дерево, Пакс видел, как Питер залез на самый верх, снял птичье гнездо и перенёс его на другое дерево. В холодные дни Питер подкладывал в загородку Пакса свежую солому. А прежде чем садиться есть, всегда заботился о том, чтобы у Пакса тоже были еда и вода. Мой мальчик не беспечный.

Эта весть как будто принесла старому лису облегчение. Но всего на одно мгновение. Когда придёт война, все они станут беспечными.

Что такое война?

Серый помолчал. Иногда лис поражает болезнь, от которой они забывают свои обычаи и набрасываются на других. Война — такая же болезнь у людей.

Пакс вскочил на ноги. Больные войной набросятся на моего мальчика?

Война пришла в тот край, где я жил с людьми. Всё разрушилось. Кругом был огонь. Много смертей. Гибли не только больные войной взрослые самцы. Их дети, матери, старики. Все животные. Везде, где они шли, больные этой болезнью сеяли гибель и разруху.

Они движутся сюда?

Серый поднял голову и испустил долгий стон или вой, обративший воздух в печаль. На западе, где уже война и люди убивают друг друга, разрушено всё. Так сказали вороны. Реки запружены. Земля выжжена; не осталось даже колючек. Погибли кролики и змеи, фазаны и мыши… все. Всё живое.

Пакс прыгнул на тропинку. Он отыщет своего мальчика. Пока война не пришла сюда.

Подожди. Серый поднимался следом за ним. Я пойду за тобой на юг. Я буду искать там новый дом. Но сначала ты иди за мной.

На луг? Нет. Лиса сказала мне не возвращаться.

Лиса не примет тебя, потому что ты жил с людьми.

Перед Паксом короткими вспышками промелькнули те же картины, которые лиса недавно передавала своему брату: воет холодный ветер; лисы, самец и самка, попали в беду; стальные зажимы клетки; пятна крови на снегу; и потом, резко, — ничего.

Но решать не ей. Следуй за мной. Мы отдохнём, насытимся, вечером пойдём.

Звук, который Питер любил больше всего на свете, — стук кожи о кожу, мяча о перчатку, — казался во сне таким реальным, что он улыбнулся и открыл глаза. И вскрикнул от изумления.

Над ним стояла женщина, подкидывала бейсбольный мяч и ловила его перчаткой. На ней был старый, весь в заплатах, комбинезон, к лямкам которого были привязаны несколько линялых бандан, волосы иглами торчали во все стороны. Когда она качнула головой, чтобы рассмотреть Питера под другим углом, её иглы подпрыгнули и тоже качнулись.

Питер попытался отползти по некрашеному дощатому полу назад и опять вскрикнул, на этот раз от боли, которая выстрелила из правой ступни вверх. И сразу же всё вспомнил. Он испуганно заозирался, ища рюкзак. Рюкзак валялся за спиной у женщины, а его содержимое было разложено по полу. Женщина подошла ближе, мяч ударился о перчатку сильнее и твёрже.

Его мяч, о его перчатку, сообразил Питер. Мяч, который лежал в его рюкзаке. О перчатку, на которой он спал.

— Эй! Это мои вещи! Что вы тут делаете?

В ответ женщина откинула голову и то ли засмеялась, то ли залаяла. Потом, отбросив мяч и перчатку, она наклонилась и стала рассматривать его в упор. Одной рукой она придерживала пучок перьев, которые болтались на кожаном шнурке у неё на шее.

Теперь, вблизи, Питер увидел, что она вовсе не старая, как показалось ему вначале. Во всяком случае, не намного старше его отца. В волосах блестит седая прядь, но всего одна, и кожа гладкая. Она вдруг сощурилась и пощёлкала пальцами перед его лицом. Может, она сумасшедшая, мелькнуло у него.

— Э-э, нет уж, нет уж! Это ты вломился в мой сарай. Так что это я должна тебя спрашивать: что ты тут делаешь?

Питер отпрянул. Сумасшедшая или не сумасшедшая, но эта женщина сейчас нависает над ним, за спиной у неё стена, вся увешанная косами и топорами, а он, из-за этой ноги, не может даже убежать.

— Хорошо, хорошо… Я ушиб ногу вчера вечером. Проходил мимо вашего сарая, и мне надо было где-то переночевать, ну вот… ладно, я пошёл.