Володя из Киева для души играл на скрипке в симфоническом оркестре, а для всего остального работал шофёром. По его речи и внешнему виду догадаться, что в его заскорузлых руках может петь скрипка, было просто невозможно.

Первый раз мы встретились приятным нежарким летним днём у моего дома и решили пойти погулять, просто так, куда глаза глядят, поэтому шли, болтая о том, о сём. «Направо, теперь налево», — время от времени направлял меня Володя. Я молча повиновалась, удивляясь, ведь договорились идти в никуда! «Мужчина даже на бесцельной прогулке не может, чтобы не руководить! — подумала я. — Ну ладно, пусть поиграется, какая разница, куда идти?»

— Стоп, — внезапно скомандовал Володя, — а вот и мой дом, зайдём на минутку?

«Доигрались!» — с досадой отметила я в душе, только теперь осознав всю меру своей наивности в недооценке противника.

Мы молча стояли у подъезда, глядя друг на друга, как два шахматиста перед матчем. «Сначала зайди на минутку, потом сядь на минутку в кресло, а потом это кресло окажется кресло-кровать», — с ненавистью подумала я и с самой очаровательной улыбкой спросила:

— Зачем? Погода отличная, пойдём гулять дальше.

— Вы понимаете, — проникновенно произнёс Володя, — моя мама в госпитале, и мы договорились с ней, что я позвоню в это время, зайдём только на минутку, а?

Трогательная забота о больной маме окончательно усыпила мою бдительность, и мне даже стало как-то неудобно за свои агрессивные мысли.

Мы поднялись в квартиру. В комнате, кроме кровати и телефона, который стоял на полу, не было абсолютно ничего. Володя действительно опустился на корточки перед телефоном, а мне галантным жестом указал на кровать, мол, садитесь, пожалуйста. Садиться в кровать не хотелось, и я растерянно стояла посредине пустой комнаты. Володя потыкал пальцем по кнопкам, внимательно послушал, повесил трубку, снял её, опять потыкал по кнопкам, послушал и с безнадёжным видом опустил трубку на рычаг.

— Странно, — пробормотал он, — госпиталь не отвечает, наверное, я номер перепутал!

— А мама? Она ведь ждёт звонка, волнуется!

— Да ладно, её сестра навестит, мы так договорились, — как-то подозрительно беспечно ответил Володя и пошёл на меня.

Я, как бы заинтересовавшись видом из окна, сделала шаг в противоположную от Володи сторону. Володя поменял направление и двинулся наперерез. С невинно-застывшими лицами мы кружили по комнате, как два бойца каратэ. Неожиданно спиной я почувствовала стену, дальше отступать было некуда, и Володя сграбастал меня сильными ручищами шофёра. «Вот так нежные руки скрипача!» — почему-то молниеносно пронеслось у меня в голове. Мы молча боролись.

— Ну, чего ты целкой-то прикидываешься, — тяжело дыша, процедил Володя, — сама, небось, рада, а толкаешься!

Я вырывалась с такой силой, что не могла даже отвечать. Внезапно Володя перехватил мой взгляд и неожиданно меня отпустил.

— Ну и глаза, — выдохнул он, — какие-то татарские!

Я знаю, у меня в лице это есть. Когда сержусь, как говорит моя дочка, у меня в каждом глазу по самураю. В данную минуту, я думаю, в моих глазах было по самураю с нагайкой.

— Сядь, — скомандовал Володя.

— Убью! — процедила я сквозь зубы.

— Сядь, не трону. Ну, сказал, не трону, значит, не трону. Сядь! — повторил он, отдуваясь.

Я прислонилась к тому, что мы привыкли считать подоконником, сделала вид, что села. Володя опустился на кровать и потёр себя по груди.

— Помрёшь тут с тобой! — проворчал он сквозь одышку.

— А ты не лезь, здоровее будешь! — зло огрызнулась я, — Давай, отдышись и веди меня домой, Сусанин, а то прыгну сейчас в окно, а тебе потом отвечать!

— Ты с ума сошла? — не на шутку испугался Володя. — Отойди от окна, ненормальная, сказал же, не трону, поговорить надо!

— Не о чём мне с тобой разговаривать, — отрезала я, — веди домой!

— Да погоди ты, я серьёзно. Слушай меня внимательно. Баба ты неплохая, я вижу, и порядочная. Значит, так. Видишь, у меня нет ничего. Я сейчас должен новую квартиру получить, государственную, ну, знаешь, платить от дохода. Так вот: одному мне что дадут? Еле-еле с одной спальней, а то и в студию могут засунуть. А если поженимся, да у тебя еще дочка, то спокойно можем взять две-три спальни. Платить будем с твоей зарплаты, значит, немного, а я буду работать только за наличные, соображаешь? Страховку на медицину ты мне обеспечишь, и заживём как боги! Теперь смотри: ты умрёшь — всё мне останется, я умру — всё тебе, а поскольку у меня уже было два инфаркта, ждать тебе долго не придётся. Договорились?

— Нет, — покачала головой я.

— Почему? — оторопел Володя.

— Замуж я за тебя не хочу, вот почему!

— Ты что, дура? — взорвался Володя. — Я тебе дело говорю, дело, а ты мне «замуж не хочу»! Ты только подумай, что я тебе предлагаю!

— Ну, хватит, домой хочу! — и я решительно направилась к двери.

Всю дорогу домой Володя орал «дура» на всю улицу. Я шла с каменным лицом, как будто это относилось не ко мне. Около моего дома Володя встал в дверях:

Слушай, опомнись, сколько тебе лет?! Неужели ещё не надоело одной мыкаться и всё на себе тянуть? Ты, можно сказать, в лотерею выиграла, что меня встретила, а ведёшь себя как дура малолетняя!

— Значит, ты мне предложение делаешь? — насмешливо уточнила я.

— Делаю, — в тон мне язвительно осклабился Володя.

— В таких случаях хотя бы цветы покупают, а не дурой обзывают! — отрезала я, хлопнула дверью и ушла домой.

Минут через двадцать раздался входной звонок. Ничего не подозревая, думая, что вернулась моя дочь, я открыла дверь, и в лицо мне полетел огромный букет цветов. Такого со мной ещё не было.

— Дура романтичная! — услышала я из лифта. Рассыпанные цветы валялись по всей прихожей.

Вечером позвонила моя тётя. Мы её называем «картошечка-морковочка», потому что она говорит так: «Возьми ложечку, сядь за столик, я тебе сейчас супику налью в тарелочку. Супик вкусный, с картошечкой, с морковочкой!»

Я рассказала «картошечке-морковочке» про самое оригинальное предложение, которое я когда-либо получала. «Господи! — вздохнула «картошечка-морковочка». — Нам ещё только трупика не хватало!»

«Трупик», как с лёгкой руки тёти мы с дочкой прозвали Володю, позвонил на следующий день и орал мне «дура» до тех пор, пока я не повесила трубку. На этом всё кончилось. Как мне потом рассказали, Володя получил студию, а я до сих пор живу как дура.