– Можно мне, пожалуйста, приготовить соус? – спросила я ее, размахивая перед Роуз деревянной ложкой.

Она пожала плечами.

– Конечно, я не против.

Стиснув зубы, я смешала ингредиенты в большой металлической миске. Насколько я знаю, в «КоБре» все готовилось в огромных металлических мисках – наподобие чанов, в которых пожилые кореянки, аджумы[8], готовят кимчи. В таких мелочах проявлялись папины корейские корни, чего, я думаю, он даже не замечал.

Напоследок осталась выпечка. Я любила ее с самого детства. Это жаренные во фритюре пирожки в форме полумесяца с подогнутыми краями – в исполнении «КоБры». Традиционно, в Бразилии, их готовили с мясом, например, говяжьим фаршем и курицей или с сыром и овощами, и продавали на улице. Мой папа внес нечто свое и делал их с кимчи и сыром. Когда он придумал это сочетание несколько лет назад, я пришла в ужас. Кимчи и сыр? В пирожке? Но, откусив тающий во рту хрустящий кусок, я изменила свое мнение. И теперь «КоБра» славится своей выпечкой.

Тесто было заранее приготовлено папой. Сам он стоял, уперев руки в бока.

– Будете ругаться из-за того, кто раскатывает тесто?

Мы с Роуз переглянулись.

– Ты можешь заняться этим, – великодушно предложила я.

Роуз улыбнулась поджав губы и неприветливо посмотрела на меня.

– Нет, давай ты.

– Нет, ты.

Папа вздохнул и снял кепку.

– Вы испытываете мое терпение. Роуз, твоя очередь.

Ха! Я ненавидела раскатывать тесто – когда папа готовил пирожки, я всегда пропускала этот шаг. У меня не получалось превратить его в идеальный круг, а тонкие края разваливались во время лепки.

Роуз глубоко вдохнула и взяла у папы скалку. Он немного помог ей, пока она возилась с тестом на стойке, а потом вырезала круги металлическим кольцом размером с десертную тарелку. Сначала у нее не получилось – тесто порвалось. Я чувствовала, как она сдерживала в себе разочарование, зубами кусая нижнюю губу. Наконец ей удалось сделать все верно, но было видно, что эта ошибка продолжала ее беспокоить. Господи.

Папа позволил мне раскладывать в каждый кружок нарезанную моцареллу. После этого я выложила на сыр тонкие полоски кимчи и, добавив в конце по небольшому кубику масла, защипнула тесто. Отец засунул пирожки в духовку, где они должны были слегка запечься, после чего их следовало поджарить во фритюре.

Через час все свежее и обжигающе горячее будет подано покупателям.

– Не так уж плохо, да? – спросил с улыбкой папа, кинув в меня полотенцем.

Я пожала плечами и специально позволила полотенцу упасть на пол к ногам. Роуз подняла его кончиками пальцев и кинула в раковину.

– Подлиза, – пробормотала я.

Папа покачал головой и устроился на водительском сиденье.

Обычно «КоБра» делала две-три остановки в день и радовала клиентов без выходных. Во время учебного года, когда на папу работали Вивиан и другие частично занятые сотрудники, он брал выходной. Но этим летом нас было всего трое, и приходилось выходить на смену как минимум пять дней в неделю.

Первая остановка длилась с десяти утра до двух, и мы, в зависимости от дня, подъезжали либо к какому-нибудь кафе, либо к офисному парку или киностудии. Вечерняя смена начиналась в пять, и мы обычно останавливались у баров или участвовали в городских мероприятиях – фестивалях или фермерских ярмарках. И только в воскресенье вечером «КоБра» делала перерыв.

В этот понедельник папа решил ограничиться одной остановкой, потому что большую часть дня нужно было посвятить нашему обучению.

Я ехала с папой в фургоне, а Роуз ждала нас у кофейни под названием «Уайлдфокс», которая была забита до отказа. Все посетители выглядели моложе тридцати и сидели, уткнувшись в ноутбуки.

– В этом городе хоть кто-то работает? – проворчала я, надевая кепку.

Роуз чуть не ударила меня локтем, когда надевала поверх боди фирменную футболку.

– Это называется фрилансом.

– А это называется сарказмом, лишенная чувства юмора подхалимка, – огрызнулась я.

– Что?! – закричала Роуз.

Между нами втиснулся папа.

– Разберитесь уже между собой, не то выкину вас отсюда.

После такого разноса Роуз тут же выпрямилась.

Я щелкнула жвачкой.

– Хорошо.

Перед тем как открыть окно, папа сфотографировал меня и Роуз для аккаунта в «Инстаграме». Попытался заставить нас улыбнуться, но мы отказались.

– Эх, вы, – покачал он головой. – Кстати, мы фиксируем каждую остановку, поэтому я дам вам пароли от всех наших аккаунтов в соцсетях.

В голове замелькали картинки самых странных вещей, какие я могла бы сделать, имея такую власть.

Папа показал на меня телефоном.

– Даже не думай об этом. Я буду просматривать каждый пост и в любой момент удалять ненужное.

– У вас есть инструкции? – спросила Роуз, снова достав свой блокнот.

Я фыркнула.

– Разве так сложно сделать фотографию?

Папа ткнул меня пальцем в висок. Очень по-корейски.

– Роуз, не волнуйся, я отправлю тебе по почте все, что нужно знать.

Она вся засветилась, а папа потер руки.

– Итак, а теперь все по-настоящему. Девушки… Дамы… Неважно. Клэра, мы будем подавать еду. Роуз, ты принимаешь заказы.

– Сама? – спросила та, в ее голосе непривычно слышался испуг.

Он улыбнулся ей, и испуг сменился обожанием. Бе.

– Не волнуйся, я подойду и помогу, – сказал он, потрепав ее за подбородок. Она упорхнула к окну приема заказов.

Не успела я порадоваться работе на кухне, как папа приказал:

– Через полчаса поменяетесь.

Затем распахнул окна. Просто так, без какого-либо предупреждения. Роуз выпучила глаза, и я поняла, что она тоже очень удивлена.

К нам уже выстроилась очередь. Роуз нервно пригладила футболку и бросила взгляд на папу – казалось, ждала разрешения.

– Иди и спроси, что они хотят, – подсказал он и ободряюще кивнул.

Она склонилась над стойкой и заговорила громко и четко:

– Привет, что хотите заказать сегодня?

Я засмеялась.

– Ты говоришь, как робот.

Папа снова ткнул меня пальцем в висок.

– Прекрати, Клара. Приготовься.

Он подтолкнул меня к еде, лежащей на стойке напротив окон.