С копьем наперевес, подтянув джинсы повыше, чтобы они не мотались по земле, огородами мы пошли к лесу.

— А пасека далеко? — спросил я у деда Макара.

— Увидишь скоро, — загадочно ответил он мне.

За огородами был луг, а дальше начиналось поле, засеянное овсом. Посередине поля одиноко стояла вековая липа. К ней мы и шли. Я всматривался вперед, надеясь увидеть ровные ряды ульев. Чем ближе мы подходили к липе, тем больше вокруг нас жужжало пчел, но ульев не было видно. Когда мы подошли к дереву, дед Макар сказал:

— Вот мы и пришли. Глянем, как тут у ближних дела.

Пчелы со всех сторон подлетали к дереву и скрывались среди ветвей. Я поднял голову кверху. Среди ветвей я увидел помост, сделанный из досок, а еще выше к стволу были привязаны цилиндрические обрубки толщиной сантиметров в восемьдесят и длиной с полтора — два метра. Под помостом вдоль ствола на веревках болтались деревянные обрубки. Дед Макар, пряча в усах торжествующую улыбку, спросил:

— Доглядел? Тут у меня колодное хозяйство. Полезли, посмотрим. Я наверху привязал две новые колоды, может быть, в них рои заселились.

Я смотрел на голый ствол, по которому надо было проползти метров пять, чтобы добраться до настила. Но даже если долезешь до него, как взобраться, он ведь будет в голову упираться. И еще деревянные обрубки будут мешать.

— А они для чего? — показывая на болтающие дрючки, спросил я деда.

— Самобитки от медведей. Полезет косолапый на дерево, а она ему мешается. Он ее толкнет подальше, и тут же получит в бок. Медведь серчает, отпихивает ее, а она его со всех сторон колотит, так, глядишь, и не доберется он до колоды. Ему ведь еще надо на помост взобраться.

— Так никто из медведей и не залазил? — снова спросил я.

— Есть тут один хитрован, лазит и потихоньку медком балуется. Но не разоряет колоды. Вытащит, сколько ему надо, наестся и в лес снова.

Я стал искать на дереве следы когтей зверя. Но ствол был гладкий, как шкуркой отполированный. Как же он забирается наверх? Мне стало стыдно. Медведь приспособился, а я не могу сообразить. Дед Макар не стал ждать, пока я придумаю архимедов рычаг, с помощью которого окажусь на помосте, и поднял с земли ствол елового деревца, ветки которого были коротко обрублены. Приставив его к помосту, по сучкам этой лесенки за десять секунд он взобрался наверх. С собою он ничего не взял, оставив короба и прочую снасть внизу.

— Лезь, не бойся, я сверху тебя подстрахую. Петлю только под мышки вдень.

Дед Макар сбросил мне вниз парашютную стропу, на конце которой была сделана петля. На таком страховочном поясе я взобрался наверх. Пока лез наверх, я успел хорошо рассмотреть, как устроен помост. На развилине ствола было установлено несколько прочных деревянных брусков, на которые затем настлали толстые доски — подмостки, прибив их прочными деревянными гвоздями. Они торчали снизу помоста, создавая дополнительную преграду любителю меда — медведю. Умно. На настиле, или на полатях, как его называл дед Макар, колоды стояли группами, неподалеку друг от друга, так, чтобы можно было к каждой подойти. Летки у всех были повернуты в разные стороны.

— Заселились, — обрадованно сказал дед Макар, показывая на две колоды, более светлые, чем остальные. — Не улетели рои, слава богу. А то я думал, в лесу где-нибудь сядут, ищи их тогда. Вот смотри, как там внутри у них. Сейчас открою должею, у нас ее еще колодезней называют.

Сбоку колоды было вырублено отверстие, должея, сантиметров в пять шириной, высотой сантиметров в тридцать и сейчас притирку заткнутое втулкой. Похоже на дыню, из которой вырезана продолговатая скибка. Я не знаю, чем в старину укрепляли вставленную на место втулку — скибку, но дед Макар придумал отлично. Он нарезал из автомобильной камеры кружков и притянул ими втулку. Вылететь без посторонней помощи она не могла. Я заглянул внутрь новой колоды. Внутри гудела пчелиная семья. Вверху колоды крест — накрест были вставлены поперечные палочки, на которых пчелы начали лепить новые соты.

— Видишь впорицы? — подсказал мне дед Макар, — вот они и будут вместо рамок. Пчелы их дотянут до дна и прикрепят к стенкам колоды. В этом году с новых колод ничего не возьмешь, поздно отроились, дай бог чтобы самим пчелам меду на зиму хватило. А другие пока трогать не будем. Я с остальных, которые с прошлого года здесь стоят, уже мед брал, да вы его с Данилой пробовали.

Пасеку я видел впервые, но чтобы такую? У меня сразу появилась масса вопросов. Дед Макар, видя мои разгоревшиеся глаза, опередил меня.

— Вопросы потом, а пока закрываем колоду и спускаемся. Будь на лабазе осторожен.

— Почему? — не понял я.

Дед Макар показал мне на странную систему веревок, протянутых от одной колоды к другой.

— Видишь, у меня тут мина замедленного действия. Простой принцип мышеловки. Если кто захочет без спросу открыть любую колоду, он обязательно зацепит одну из веревок, новая колода падает, разбивается и вылетает рой. А от злого роя одно спасение — в реке. Понятно?

— Понятно.

Он вставил в должею затычку и натянул на нее сверху кружок от автомобильной камеры. Я кинул взгляд окрест. Мы были как раз посередине небольшого овсяного поля. Сзади просматривалась Верблюдовка, левее луг и речка, а впереди темной стеной чернел лес. Я пожалел, что у нас с Данилой не два бинокля. Отсюда открывался бесподобный вид. Снова я первый слезал с дерева, страхуемый парашютными стропами. Следом за мною спустился и дед Макар.

— Что скажешь?

— Отпад, здорово, — постарался одним словом я выразить восхищение. — Сроду не догадаешься, что так можно разводить пчел.

Польщенный моей похвалой дед Макар засветился, как липовый мед. Не каждый день, видно, ему приходилось выслушивать одобряющие слова.

— Еще не то сегодня увидишь. Я, может быть, единственный бортник в нашей стране остался. Остальные перешли на рамочное пчеловодство. С ульями легче, конечно, но какое удовольствие пройтись по лесу. Если бы не эти киллеры, живи сейчас и разводи что хочешь и как хочешь, сам себе хозяин.

— А что киллеры? — недоуменно спросил я его.

— И говорить за них не хочется. Пойдем лучше дальше, я тебе другую историю расскажу, про нашего президента.

Заинтриговал он меня ужасно. На опушке леса, у прозрачного ручья, мы сели передохнуть. Дед Макар внимательно оглядел край поля. Овес кое — где был примят. Казалось, по нему конь валялся.

— Видишь, — показал он мне на кучу, — медведь сюда приходит. Сядет широким задом на поле, так и передвигается, наклоняя к себе стебли. Овес любит, на зиму жир нагоняет, чтобы в берлоге до следующей весны хватило.

— А мед не любит?

— Еще как любит. Только где ему столько меду достать, разве только я с ним поделюсь.

— Как? — не понял я.