Затем все ночи напролет подвижный и когда-то жизнерадостный старик лежал в постели, кровь вместе со слюной сочилась из его рта, он находился в полубезумном состоянии, иногда, шаркая ногами, еле-еле передвигался, и это разрывало ее сердце. Единожды посмотрев на суровые лица нянек, которых нанял Доменико для ухода за отцом, Люси поняла, что ни за что не поручит им заботу о Стефано. Благодаря ее вмешательству мужа не закрыли в одной маленькой комнатке, как планировалось, а положили в главных апартаментах, которые он больше всего любил. Оперевшись на ее руки, маленькими шажками старик прогуливался по саду, Люси следила за тем, чтобы никто его не обижал и жестоко к нему не относился. Она окружила его заботой и любовью, девушка шестнадцати лет, которую выдали замуж монахини, даже не спросив, готова ли она к такому шагу. Она вспоминает о нем с любовью; он никогда и пальцем до нее не дотронулся, хотя и был ее мужем, потому что оказался добр к ней, да и возраст уже не позволял, несмотря на то что его семья думала по-другому, и то, что они так думали, льстило его самолюбию. Он также никогда не оскорблял и не ругал ее. Он сделал ее своей третьей женой из-за сочувствия и жалости, однажды он признался ей в этом: «Было бы кощунством оставить тебя навсегда взаперти в пыльных стенах монастыря».

Люси занавесила шторы и отошла от окна. Дорогой Стефано. Она любила его как друга. Единственное, о чем он попросил ее после свадьбы, чтобы она сдержала клятву верности и преданности, предупредив ее, что многие попытаются затащить ее в постель. Она поняла, что его гордость не сможет вынести измены, но она и до его слов решила, что будет ему верна и ничто не сможет заставить ее изменить принятое решение. «Неужели Доменико все это время думал о том, как бы затащить меня в постель?» Она не знала ответа на этот вопрос. Но именно Доменико после смерти отца был тем, кто силой обесчестил ее.

Она пыталась выкинуть это из головы, забыть тот ужасный день. Люси подошла к кровати, на которую Алина положила ее любимый костюм, предназначенный специально для верховой езды, сшитый из ярко-голубой ткани, — это была ее последняя услуга перед отъездом.

Когда Люси переоделась в него, застегнув пиджак на пуговки, доходившие до самого горла, она надела подходящую по цвету шляпку, опустила на лицо вуаль и, приподняв юбку, вышла из комнаты. Она спустилась по лестнице, где взяла черную наемную лошадь, предоставляемую в отеле. Конюх помог Люси сесть в седло.

В то время как она не спеша ехала верхом, море шумело, и брызги воды попадали даже за ограждение. Длинный пирс заканчивался мостиком, опора которого находилась в воде. Вдоль него выстроились куполовидные башенки. На вершине некоторых башен рабочие возвели флагштоки. Истхэмптон блистал в нежных, пастельных оттенках; все дома, окруженные заборами, были построены из кирпича и оштукатурены, подъезды к ним были ярко освещены фонарями, к каждому дому прилегала веранда. У входов, ведущих в дома, возвышались огромные колонны. Над головой, паря в небе, чайки издавали пронзительные крики, а на улице звенели колокольчики запряженных лошадей и слышался скрип колес.

Девушка не стала прогуливаться верхом на лошади по центру курорта и проехала мимо дома, расположенного на холме. Следуя в том направлении, которое ей указали в отеле, она выехала на узенькую дорожку, которая вскоре должна была привести к тропинке, ведущей до окраины города, где и располагался дом Атвудов. Она решила как можно скорее найти себе подходящее жилье. Ее расходы здесь семья Ди Кастеллони оплачивала бы так долго, как только она пожелала бы, но Люси поскорее хотела стать полностью независимой, и после того как она увидит дом, вид которого — она была в этом уверена — принесет ей радость, восторг, она сразу же займется поисками жилья. Ей нравилось, что она уже успела посмотреть Истхэмптон, но более важным для нее было знакомство с тем районом, в котором жил ее отец. Она хотела узнать про своих предков и навсегда изгнать чувство того, что ее бросили, что у нее не было семьи и что ей некуда было поехать, она никогда не знала, что такое семейный очаг, где бы ее любили и ждали. Люси мечтала о том, чтобы хоть что-то узнать о своем отце и своих корнях.

Тропинка была очень узкой и проходила параллельно морю, только густоветвистая живая изгородь и высокая трава отделяла Люси от морских волн, по ее правую руку располагалась живописная лесная полоса с аллейками для тех, кто желал погулять на природе, подышать чистым свежим воздухом и послушать шум прибоя. Мысли, мучившие ее, отошли на второй план, потому что она вдруг задумалась о человеке, создавшем тот курорт, об отце того юноши, которого она вчера случайно встретила. В отеле она заметила тоненькую брошюрку, предназначенную специально для посетителей, в которой была полностью изложена история Истхэмптона: как все начиналось, как развивалась деревушка, главным занятием в которой была рыбная ловля, и как постепенно она становилась частью курорта. И брошюре рассказывалось о том, что в 1827 году был заложен первый камень гостиницы, также прилагался список выдающихся людей, побывавших в ней, включая королеву — в то время она еще была принцессой Викторией — и других членов королевской семьи. Целая страница была посвящена основоположнику курорта, Дэниэлу Уорвику, непобедимому английскому чемпиону боев без правил, который ушел на пенсию после своих великих побед, благодаря которым его имя стало фигурировать в истории британского бокса. Дэниэл был сыном дворянина, он получал образование и одновременно занимался кулачным боем, и с помощью техники, силы, ума и храбрости достиг высот на этом поприще, а также имел славу самого популярного дамского угодника среди всех курортов британского побережья. По наброску его портрета в брошюре было видно, что он все еще оставался очень симпатичным мужчиной.

Люси остановила лошадь, ее внимание привлекла надпись на воротах особняка, расположенного недалеко от дороги. Солнечный дом.

Очаровательное необычное название, такое же, как и само здание, которое заметила Люси сквозь деревья в конце дороги, подтолкнуло ее подъехать ближе к воротам, чтобы получше его разглядеть. Крыша дома сверху была покрыта соломой, а само здание было намного больше, чем ей показалось с первого взгляда. Его стены были выстроены из идеально ровных камней, которые переливались бронзовым, желтым цветами и напоминали великолепный блеск янтаря и топаза, казалось, будто солнечный свет долгие тысячелетия жил в этих стенах и просветил их до самой глубины. Изнутри окна были занавешены, а место, казалось, было погружено в глубокий сон. «Сдавался ли он в аренду или продавался?» Не было никакой вывески, которая могла бы осведомить ее по этому вопросу. Ударив шпорами, она снова выехала на дорогу, решив выяснить все об этом солнечном доме после того, как отыщет имение Атвудов.

Люси ехала по деревне, выбрав этот путь в отличие от городской дороги, потому что хотела поехать именнo пo той тропинке, по которой, должно быть, ездил ее отец, когда возвращался домой в те времена, когда был таким же молодым, как и она сейчас. Как было восхитительно ехать верхом на лошади под ветвями тех же самых деревьев, любуясь безмятежными просторами холмов Даунс. Она глубоко вздохнула, наполняя легкие чистым прохладным воздухом, в котором соленость моря смешивалась с ароматами леса, зеленых побегов, бледно-желтой примулы и сыростью земли. Все это было знакомо ее отцу.