что в холодном влажном климате дольше сохраняется женская красота, но в глубине души всегда скучала по сухой грузинской земле, вечерним огням над набережной Куры, окруженной живописными верхушками гор, строгому многоголосию застольных песен, и по мечте, за которой она и отправилась совсем юная аж за три тысячи верст в неизвестное.

А разве это не исполнение мечты? Счастливая жена и мать, уважаемый специалист, авторитетная общественница и местная красавица. И все — сама, по своему решению. Да. Но иногда ей грезилось, что все еще впереди, и все это подготовка к новой странице жизни, стоит которую перевернуть — и вот он, сверкающий мир юношеских грез с обожаемыми операми Верди, путешествиями и захватывающими приключениями, сражениями на шпагах, азартными покерными схватками в казино, сумасшедшей и преданной романтической влюбленностью. Бред. Какие такие путешествия, еще скажите, яхты и мерцание бриллиантов в лучших театральных ложах мира! Птифуры и фуа-гра! Ну бред же. Нужно ведь еще помочь детям, у них тоже мечты, и это теперь их дело — грезить и стремиться. А я всегда нужна им, и теперь больше всего как бабушка, ведь внуки — это самое большое и радостное приключение в жизни женщины, когда ей за шестьдесят…

Поэтому предложение дочери поехать на ноябрьский день рождения не абы куда, а вдруг в Париж было принято как пустая фантазия, ненужное баловство. Но сразу проросло в сердце, как будто взять и потратить столько денег на три дня радости для себя было самым азартным и рисковым предприятием, а не просто желанной передышкой между работой и отпуском на дачном картофельном поле. Да! Это оно, знакомое: азарт и переступание за черту привычного и доступного, за порог обыденного. Она сразу узнала этот почти забытый вкус дерзости на губах. И сердце благодарно откликнулось…

Много суеты, волнений, но недолгие сборы и вот все происходит — второе в жизни и первое за десятки лет заграничное путешествие. Стоит ли оно того? Ведь я особенная, и все эти ахи вздохи о городе влюбленных так ли меня проймут? «Увидеть Париж — и … и что?!»

По дороге из Орли в маленькую «полуторазвездочную» гостиницу в глаза почему-то бросались замусоренные не хуже питерских окраины города, вспоротые гопническими ножами сиденья общественного транспорта, развязные компании молодежи из числа ближневосточных и африканских мигрантов. Да мы застали уже не тот золотой Париж второй половины двадцатого века, Европа платит по счетам, лубочно-открыточный глянец ее столиц потрепан и потрескан. Эх…

Еще два дня суеты, тревожного и требовательного всматривания, оценивания и обесценивания, и вдруг… Париж как будто озорно подмигнул и приоткрыл свои маленькие чудеса: дети, самозабвенно играющие с теплым воздушным потоком на гигантской вентиляционной решетке метро на пляс Пигаль; хрустящая корочка «ля багета», купленного здесь же за три минуты до закрытия булочной, на утро к слишком скромному гостиничному завтраку и не донесенная до порога, съеденная по пути подчистую маленькими кусочками; крыши домов, усеянные каминными трубами «дочь, а что это за перевернутые горшки на всех крышах» и, наконец, главное чудо — платаны.

Гулико бродила по осенним улицам, собирая широкие растопыренные ладошки листьев в шумные букеты. «Ты знаешь, Ия, я только сейчас вспомнила, что Тбилиси называют маленьким Парижем за похожий климат и особую атмосферу сказочного тихого праздника. И вот эти деревья, у нас называются чинары, и весь город засажен ими, совсем как здесь, в центре. И эти карусели, и изгибы холмистых узких улочек на Монмартре, и вот уверена, совсем недавно на каждом углу было маленькое фотоателье — весь этот наш с тобой Париж, на самом деле — это мой Тбилиси, только такой, в котором я никогда не была, но, наверное, всегда хотела…»

Завтра был последний день путешествия — день рождения Гулико.

И конечно, как ни старались именинница с дочерью избегать штампов, запланирована была Тур Эфель, куда ж без нее.

***

День прошел суетно. Опоздали на электричку в Фонтенбло, в длинном промежутке до следующей рванули на блошиный рынок, задержались там и чуть не пропустили следующий поезд; затем мимолетное прикосновение к старинному замку и парку, в котором хотелось бы провести неделю, не сходя вот с этой скамеечки; ужин в маленьком кафе на станции, неудачная попытка попробовать что-то особенное, именно французское, тартар, оказавшийся горкой сырого фарша, аккуратно сложенного на тарелке. Башня, пожалуйста, не окажись тартаром, не разочаруй!

Мимо продавцов сувениров, к лифту и наверх, на смотровые площадки. Ах! Все пройденные за три дня пешком жемчужины Парижа, искусно подсвеченные ночными огнями, собрались в единую картину. С высоты она выглядит как карта сказочной страны, наподобие тех, которые печатают на форзаце детских приключенческих книг. А у подножия башни, со всех четырех сторон бесконечно переливается искрящееся море фотовспышек. Почувствуйте себя в центре Вселенной. Устланная ковром гостиная четы Эйфелей, и Гулико с Ией как будто в гостях у них, в компании с развязно закинувшим ногу на ногу Эдисоном. Первый и единственный сувенир — маленькая брошка в виде башни с блестящим камешком на верхушке, отправляется на воротник Гулиного пальто. Вот и все. Финиш. Спускаемся? Нет, теперь просто побудем здесь, выдохнем.

Волнение свершившейся кульминации улеглось, и внезапно Гулико увидела остальных посетителей башни. И как будто весь великолепный, фантастический Париж отошел на второй план, снова превратился в миф, легенду или декорацию, созданную не столько смелым инженером-новатором, сколько сознанием всех двухсот пятидесяти миллионов туристов мира, побывавших на этой площадке, и миллиардов, грезящих о ней.

Вот двое с восторженными улыбками облокотились на перила, парень обнимает девушку одной рукой, а она положила голову ему на плечо. Маленькие китайцы, путешествующие большим шумным семейством. Пожилая чета индийцев, под руку прогуливающаяся по террасе. Тоненькая блондинка ловит в камеру телефона Сакре-Кер. Неужели одна? Ну, конечно же, вот к ней подходит высокий мулат с двумя стаканчиками шампанского. Второе серьезное разочарование сегодня после сырого тартара: в кафе на башне шампанское предлагается в пластиковых стаканчиках вместо стройных бокалов, предвкушавшихся в счастливых фантазиях. Но турбулентность реальности только слегка потряхивает разогнавшийся лайнер мечты, не в силах помешать его набирающему мощь полету. И во всем многозвучье лиц как будто слышен единый сияющий мощный аккорд свершившегося волшебства, словно сотня посторонних друг другу людей разом ухватила за синее перо птицу мечты вот в это самое мгновенье. Так вот в чем разгадка твоей тайны, прекрасный Париж, подумала Гулико. Мы сами делаем место или время чудесными, если в согласии наделяем его волшебными качествами. Здесь, на этой маленькой площадке, как будто собрали