чая, что глаза её сами собой сомкнулись. Капитан Трумм отнёс Чаромору в постель и накрыл её тёплым пушистым одеялом. И она сразу уснула.

А наутро Чаромора исчезла.

Когда Трумм вошёл в спальню, чтобы разбудить её, он увидал пустую кровать и открытое окно. На подушке лежало письмо.

«Я возвращаюсь домой, такая жизнь погубит меня», —

было написано в этом письме.

А по всей комнате — на полу, на столе, на стульях — валялись все её нарядные халаты и ночные рубашки, платья и шляпы, пальто и туфли, духи, кремы, часы, цепочки и всё остальное, что прежде так радовало Чаромору, и всё это сверкало, переливалось и благоухало. Чаромора не взяла с собой ни единой вещички.

• • •

Так Чаромора вернулась на свой остров.

Пока она развлекалась в городе, наступила осень. Под соснами ещё цвёл пахучий лиловый вереск. Заросли шиповника были усыпаны крупными оранжевыми плодами. Листья на деревьях и на кустах пожелтели, а море вокруг острова потеряло свою синеву. Чаромора до блеска отмыла свой дом изнутри и снаружи. Закончив уборку, она нарвала душистых лечебных трав и развесила их под стрехой сушиться. Все крынки и горшки Чаромора наполнила шиповником и орехами, а в большой кадке засолила грибы — маленькие коричневые горькуши.

Справившись со всеми многочисленными делами, Чаромора вымыла и расчесала волосы, и они стали у неё мягкими и пушистыми. Потом она украсила брови искрящимися чешуйками плотвы и надела новый в красную клетку передник. С тех пор каждый вечер Чаромора сидела на прибрежном камне и глядела на море.

Чаромора ждала.

Но только когда море сковал первый, ещё тонкий лёд, она увидала того, кого ждала так терпеливо и долго. Каждый миг лёд под коньками гостя мог проломиться, и сердце Чароморы сжалось от страха. С перепугу она невольно забормотала какие-то слова, и сразу же затрещал мороз и море сковало толстым льдом. С неба, как из мешка, посыпался густой снег. Поднялась метель. Ветер выл и свистел, гнал позёмку и взвивал вихри снега. Человек на коньках скрылся в снежном буране.

— Ох, я горемычная, что же я наделала! — запричитала Чаромора.

Сгибаясь под порывами шквального ветра в три погибели, она развела на прибрежных камнях большой костёр. Вернуть осень Чаромора уже не решалась: кто знает, к чему это может привести.

А время шло. Чаромора совсем было отчаялась, и сердце её замирало от страха, когда ей начинало казаться, что пришелец не заметит огня, промчится на коньках мимо острова и исчезнет в море, откуда уже никогда не сможет вернуться. Осторожно она стала заклинаниями раздувать пламя костра, но её отчаяние было так велико, что заклинания не возымели силы. Хуже того — отчаяние даже пригасило пламя.

И вот тогда-то из снежного бурана показался смертельно усталый Трумм. Он почти превратился в сосульку, а одежду его густо запорошило снегом. Чаромора, словно птица, взметнулась ему навстречу.

— Добрый вечер! — произнёс капитан Трумм застывшими на морозе губами. — Я случайно проходил мимо и решил на минутку заглянуть.

Он вытащил из-за пазухи завёрнутые в бумагу цветы. То были последние нежные соцветия валерианы, Трумм развернул бумагу и, склонившись в галантном поклоне, протянул цветы Чароморе.

— Ну-ну, — проговорила Чаромора, принимая цветы. — На этот раз ты ошибся. У валерианы собирают корни, а не цветы.

Выражение лица Трумма стало очень несчастным.

— Но разве они не красивые? — спросил он.

— Ах, вот оно что! — оживилась Чаромора. — Конечно, красивые.

Чаромора повела окоченевшего Трумма в дом. Она развела в очаге огонь и поставила чан с водой. Затем предложила Трумму снять коньки и мокрые ботинки и дала ему шерстяные носки, чтобы согрелись ноги. И с ног до головы укутала Трумма в большую тёплую шаль.

— Как здесь славно! — вздохнул Трумм мечтательно, когда они уже сидели перед очагом, где жарко догорали сосновые шишки, и пили обжигающе горячий чай из шиповника. — Уютный тёплый домик, и вокруг море. Говоря по правде, я приехал потому, что соскучился по нашим вечерним чаепитиям.

— Ты мог бы приезжать почаще, — поспешно отозвалась Чаромора. — В долгие зимние вечера здесь, что скрывать, довольно одиноко.

— Я приехал, чтобы позвать тебя обратно в город, — тихо вымолвил Трумм. — Не город тебя губит, причина в тебе самой.

— Знаю, — ответила Чаромора. — Но я должна здесь собраться с силами. По меньшей мере, эту зиму я проживу на острове. И ещё я хочу составить книгу о целебных растениях, которую ты посоветовал мне написать. Вот когда с этим справлюсь, тогда, может, и вернусь в город.

— Я уже старый человек, — проговорил Трумм после долгого молчания, — а дорога к тебе была такой длинной и трудной. Позволь мне остаться здесь и помогать тебе. Ведь я могу нарисовать твои растения. Потому что, уж если говорить начистоту, я пришёл просить твоей руки и сердца.

Чаромора заалела, как маков цвет.

— Я не знаю, как тебе ответить, — сказала она. — Я ещё никогда не попадала в такое положение.

— Я хочу услышать только одно слово, моя дорогая Эммелина! Да или нет?

На это Чаромора торопливо прошептала:

— Да.

И вьюга и стужа за окном перешли в мягкий и тёплый осенний вечер. Вокруг дома Чароморы расцвели пышные тёмно-красные георгины. С моря прилетела чайка и тихонько постучала клювом по оконному стеклу, но Чаромора не услышала её. Она сидела перед очагом и смотрела в глаза своему любимому Трумму. А угли от сосновых шишек тлели огненно и жарко, распространяя по комнате приятное тепло и смолистый запах.

• • •

Тёмные и вьюжные зимние вечера Чаромора и капитан Трумм проводили у пылающего очага, попивая чай из шиповника и играя в «Кругосветное путешествие». Но Трумм не уставал напоминать Чароморе, что пора бы ей сесть за научную книгу о травах.

— Ты прав! — всякий раз отвечала ему Чаромора. — Вот завтра с утра и начнём. Это будет удивительная книга!

Но каждое утро выяснялось, что, прежде чем сесть за сочинение книги, необходимо переделать уйму