Отложив примерку на завтра, ибо желание принять горизонтальное положение становилось совершенно невыносимым, она упала на кровать, которая оказалась не слишком мягкой, но хотя бы не скрипучей, как в приюте.

А ведь следовало еще прочесть брошюру, полученную на входе.

«Добро пожаловать, дорогой друг, в общежитие ИСЖиз!»- гласила первая строка. «Дорогой друг» — какая прелесть! Сейчас так растрогаюсь, что разревусь в три ручья!» — улыбнулась своим мыслям Камила.

Правила, как оказалось, были очень просты и вполне приемлемыми для девушки: «Общежитие закрывается ровно в полночь, всем опоздавшим полагается строгий выговор с занесением в личное дело. Проводить на ночь кого-либо с других факультетов — запрещено».

— Не особо-то и хотелось! — пробормотала она вслух.

«Молодым людям запрещено ночевать в комнатах девушек».

— Класс!

«Питание бесплатное: завтрак, обед и ужин на территории своего факультета в общей столовой. В стенах общежития на каждом этаже имеется также своя кухня, где, при наличии личных продуктов, разрешается готовить пищу.

«Мда, как-то я раньше не задумывалась над тем, что придется готовить для себя, надеюсь, в этом нет ничего сложного…» — печально вздохнула девушка.

Далее выяснилось, что на каждую секцию (то есть четыре комнаты) предусмотрено по одной уборной и душевой: о таких шикарных условиях Камила и не мечтала, с дрожью вспоминая общую баню в приюте и ржавые тазы в туалете. Здесь душ можно было принимать в одиночестве и в любое время, когда тот будет свободным, конечно.

«Кажется, я начинаю любить это место».

Далее следовали указания по нормам поведения: запрещалось кричать, шуметь в ночное время суток, курить, распивать спиртные напитки. Последнее наказывалось особо строго: вплоть до отчисления или же пятнадцатью ударами плетьми на глазах у всего факультета — по выбору провинившегося. Наказание выглядело совсем уж варварским, но, с другой стороны, Камила не могла не порадоваться наличию здесь столь строгих ограничений. Стоило ей только вспомнить Макса, напившегося в свой день рождения и чуть не угробившего ее, как все тело охватывала предательская дрожь.

Ко всему прочему имелась студенческая прачечная, в которой были в свободном пользовании вода, моющие средства и секции для сушки белья.

«Да в той столичной таверне были не такие комфортные условия, как здесь!» — недоуменно хмыкнула девушка. «Интересно, как же тогда выглядят общежития для богатеньких магов, если, по словам той секретарши, там «более комфортные условия», куда уж комфортнее?».

Она отложила брошюрку в сторону и уставилась на дверь. За окно уже совсем стемнело, а соседка так и не объявилась, только из-за этого девушка Камила продолжала бороться с подступающим сном. Вскоре глаза уже слипались сами собой — Камила заставила себя не спать и, спустившись на прохладный пол, принялась отжиматься, разогревая мышцы и пытаясь взбодриться. Когда счет перевалил за сотню и в руках появилась характерная дрожь, она поднялась на ноги. Голова кружилась от усталости.

«Надо не забывать тренироваться: нельзя терять форму: Вар итак не уставал ворчать, что у меня слишком легкая рука, а я еще и почти месяц без нагрузок провела — придется нагонять», — с тоской подумала она.

Раньше сотня отжиманий ничего ей не стоила, сейчас же руки тряслись и коленки почему-то дрожали.

Она присела на край кровати и снова почувствовала слабость, апатию, сонливость и злость на пропавшую соседку.

«Может, забаррикадировать дверь изнутри и завалиться спать?»

Она уже мысленно прикидывала, сможет ли дотолкать шкаф до двери, когда та вдруг распахнулась, явив ее взору новую сожительницу.

Девчонка улыбалась ровно до того момента, пока не столкнулась с холодным и недовольным взглядом Камилы.

— Привет, меня зовут Шайла, — неуверенно представилась она.

— Камила, — односложно отвечает магичка, продолжая изучать взглядом соседку.

Она была невысокой, почти на голову ниже Камилы, с хрупкой фигуркой вечно недоедающего подростка. У Шайлы были светло-рыжие волосы до плеч, серые глаза, рыжие ресницы и брови, куча веснушек на лице, тонкие губы и курносый носик. Девушка не была уродиной, но и красавицей по общепринятым меркам ее назвать было сложно. Зато она обладала очень милой, добродушной и располагающей к себе улыбкой.

— Я не люблю повторять дважды, поэтому постарайся запомнить с первого раза, — сухо заговорила Камила. — Ты здесь сама по себе, я сама по себе. Мне неинтересно, кто ты и что ты. Ты не лезешь ко мне, не разговариваешь со мной и не треплешь мне нервы, понятно? — в ее голосе не было агрессии, но зато в глазах отчетливо проступила угроза и неприязнь по отношению к соседке.

Та напряженно застыла у порога, нервно сглотнула и нерешительно прошла к своей кровати.

— А уборка… — вполголоса заикнулась она.

— По очереди, по мере необходимости, — не поворачиваясь, ответила Камила. Нет, этой серой мышки она не боялась и потому спокойно расслабилась и даже начала готовиться ко сну.

— А я надеялась, что, раз уж тебя к нам подселили, ты не такая как ОНИ, — осмелев, пробубнила Шайла.

— Не такая, — недовольно передернув плечиками, ответила Камила, — но и тебе не ровня!

— Ну и ладно, — снова буркнула та и замолчала, переодеваясь в ночную рубашку и расправляя постель.

— Слушай, ты не подумай, что я к тебе подлизываюсь, просто отец на выходных притащил мне целый мешок, и я боюсь, что они пропадут. — Ты любишь яблоки? — Шайла задрала покрывало и продемонстрировала целый мешок под кроватью.

«Так вот, чем здесь пахнет!» — догадалась Камила. Есть ей хотелось, даже очень, но вместо того, чтобы принять угощения, она угрюмо посмотрела на девушку.

— Давай ты просто заткнешься и дашь мне спокойно поспать!

Девушка вздрогнула и, расстроено вздохнув, укусила яблоко. Запах сочного фрукта усилился, и у Камилы предательски заурчал живот, но она лишь поджала губы и, укрывшись, закрыла глаза.

— Ну и ладно, — снова проворчала Шайла.

«Видимо, таким, как она, сложно молчать», — разочарованно подумала Камила.

Девчонка не сделала ей ничего плохого, но раздражала до скрежета в зубах. Таких невинных овечек и в приюте хватало: им нельзя было доверять, даже если они и не были способны на пакость, зато на деле оказывались трусливы, и в случае чего могли выдать и тебя, и всю твою подноготную, стараясь сохранить свою драгоценную шкурку.

Стоило ей расслабиться и прикрыть веки, как сон мгновенно накинул свои путы и утянул измученную за этот день девушку в свое царство.

Ей снился приют. Вновь она оказалась в угрюмых стенах прибежища брошенных и забытых детей и погрузилась в собственные воспоминания, живые и даже осязаемые.