– Ну ладно, – пробормотала она, насупившись.

Лотти шла к мосту, где должна была встретиться с Руби, медленнее, чем обычно. Она пыталась понять, почему Софи так сердится из-за помощи кролику. Неужели она настолько не любит кроликов? Но ведь она помогла кошке Табите, хотя всей душой ненавидит кошек! Как-то все это странно. И почему Софи не было в ее сновидениях сегодня ночью? Лотти решила, что это, наверное, потому, что они с Софи поссорились перед тем, как лечь спать. Неужели это так важно? Они частенько не соглашались друг с другом и раньше – в основном из-за того, кому останется последняя шоколадная конфета. Лотти была уверена, что раз Софи ее фамильяр, они всегда будут вместе. Как две части единого целого. И никогда не расстанутся. Никогда! По крайней мере Лотти очень на это надеялась…

Сердито пиная кучи опавших листьев, Лотти подошла к мосту, где ее ждала Руби.

– Привет! – улыбнулась Руби. Сегодня она была в совершенно безумной ярко-красной вязаной шапке с помпоном, которая настолько не шла к ее рыжим волосам, что это смотрелось по-настоящему круто. Лотти подумала, что ей самой никогда не хватило бы смелости надеть на себя что-то подобное. – Что нового?

– Софи на меня обиделась. Сегодня ночью мне снился папа, но Софи в сновидении не было. Она думает, я нарочно ее не взяла.

– А ты не нарочно? – спросила Руби.

Лотти невесело рассмеялась:

– Нет конечно. Я же не управляю своими снами. Ее просто там не было.

– А что он тебе говорил? Он снова был… единорогом? – У Руби явно были сомнения насчет единорога, и Лотти ее не винила. Она сама толком не понимала, как такое возможно.

– Сначала единорогом, а потом человеком. – Лотти улыбнулась в первый раз за все утро. – Мне кажется, он возвращается к нам. Он был на корабле. Но он не знал, что я рядом. Я его видела, а он меня нет. И еще он считает, что его кто-то преследует. Он сказал «она». Я думаю, это Пандора.

– Да, наверное. – Руби поежилась. – Замечательно – только Пандоры нам и не хватало! Но все равно это хорошая новость, да, Лотти? Твой папа едет домой. Но ты почему-то не рада.

Лотти вздохнула:

– Просто мне обидно, что он меня не видел. Когда уже был собой, на корабле. И я беспокоюсь за Софи. И за того бедного кролика. – Она оглянулась через плечо. Отсюда зоомагазина было не видно, но Лотти знала, что он где-то рядом и кролик по-прежнему сидит в тесной клетке и наверняка смотрит в стену. – Надо вызволить его оттуда, – пробормотала она.

– Ты попробовала те чары, которые советовала Ариадна? У тебя получилось?

– Пока нет. Вчера Софи куда-то исчезла на целый вечер, и я на нее рассердилась. Может, поэтому ее и не было в моем сне? Потому что я на нее злилась. Для этих чар мне нужна ее помощь. Особенно если это не волшебный кролик. Тогда позвать его будет сложнее. – Лотти нахмурилась. – Руби, как ты думаешь, может быть, дядя Джек прав и кролики вовсе не против, когда их держат в клетках? Кролики, которые не волшебные? Дядя Джек как-то не проявил интереса к этому кролику, когда решил, что он самый обыкновенный. И Софи тоже. Разве волшебные животные важнее обычных?

Руби сморщила нос.

– Может, волшебные чувствуют все острее? – Она пожала плечами. – Но ты права. Это несправедливо. Бедный кролик! Лотти… – Руби замялась и понизила голос. Они уже подходили к школе, и на улице было полно детишек, спешащих на первый урок. – Может быть, мы его украдем?

Лотти уставилась на подругу, не понимая, шутит та или нет:

– Ты серьезно?!

– Ну… Думаю, это будет не так уж и сложно, – задумчиво сказала Руби. – Можно понаблюдать с улицы и дождаться, когда эта старая грымза уйдет в подсобку. Вряд ли в том магазине есть видеокамеры. И клетка была не заперта.

– Но… так же нельзя… – растерянно проговорила Лотти.

– Нельзя обижать животных, как ты сама очень верно заметила, – сказала Руби. – Но ты сначала попробуй чары. Если они не сработают, тогда будем думать. Хотя что тут думать? Украдем его, и все дела.

Они уже подошли к школе, и Лотти подумала про себя – уже не в первый раз! – что Руби гораздо смелее ее самой. Она всегда делала то, что считала правильным и справедливым, пусть даже ее поступки иногда не были правильными с общепринятой точки зрения. И она предложила по-настоящему смелый и дерзкий план. Впрочем, Лотти надеялась, что чары сработают и им не придется прибегать к воровству. Пусть это будет самая крайняя мера.

Когда они входили в класс, кто-то толкнул Лотти, и она больно ударилась плечом о дверную раму. Так больно, что даже вскрикнула. Руби, которая шла впереди, оглянулась и сердито уставилась на кого-то за спиной Лотти.

– Ой, Лотти, извини. Я поскользнулась, – сладеньким голоском промурлыкала Зара Мартин и даже подняла упавшую на пол Лоттину сумку.

Лотти обернулась к Заре и посмотрела ей прямо в глаза – глубокие, темно-синие и совершенно невинные. С виду Зара была чистый ангел: личико как у фарфоровой куклы, нежный розовый румянец на щеках, длинные каштановые волосы. Ее всегда окружала компания девчонок, которые смотрели ей в рот и ловили каждое ее слово.

В глазах Зары Лотти увидела свое отражение: бледное, маленькое, беззащитное. «Вот в такую козявку она меня и превращает, – подумала Лотти. – Вернее, хочет, чтобы я превратилась в такую козявку». Следом за этой мыслью пришла и другая: «У нее тяжелый взгляд, и глаза как два маленьких зеркала».

Она обворожительно улыбнулась Заре и увидела, как изменилось ее отражение: тусклый, поблекший образ вновь обрел настоящие краски. Не так давно Лотти наложила на Зару очень сильные чары, и с тех пор ее положение в качестве всеобщей любимицы – вернее, признанной школьной принцессы – пошатнулось. Лотти была уверена, что никто в классе не любил Зару. Но она начала верховодить среди сверстников еще с детского сада и так мастерски всех запугала – а кого-то, наверное, очаровала: когда нужно, Зара умела быть милой, белой и пушистой, – что все ребята привыкли ей подчиняться.

Поняв, что Лотти ее не боится, Зара поджала губы и пробурчала:

– Ты целый день будешь стоять в дверях?

Повернувшись к Заре спиной, Лотти медленно пошла к своей парте, хотя знала, что нельзя поворачиваться спиной к змее, готовящейся нанести удар.

– Я тебе говорила: не надо стирать ее память. Пусть бы она запомнила, что ты с ней сделала! – сказала