Потекли томительные секунды. Мириам не находила слов для ответа, в голове лишь крутились обрывки мыслей.

— И это все? — через долгую минуту или даже две с вызовом спросила Мириам.

— Пока да, — холодно ответил Джереми, и девушка вспыхнула от возмущения под его пронзительным взглядом. — Решение останется за вами. Вас это устраивает? Да или нет? Вы что, язык проглотили?

— Определенно сказать не могу. — Мириам поежилась от его насмешливого тона.

— Ешьте. Насиловать вас я не собираюсь! — сказал гость, глаза которого смотрели равнодушно и немного зло.

Джереми вел себя поразительно бесцеремонно, но, как ни странно, Мириам была уверена, что он не причинит ей вреда. Однако, может быть, ей не стоит ничего обсуждать с ним?

Как только она принялась за сандвич, Джереми отошел от стола и, пригибая голову, направился к плите.

Проглотив кусок, Мириам спросила:

— Что вы там делаете?

— Хочу приготовить себе кофе.

Она положила сандвич и быстро встала.

— Я сама приготовлю.

— Почему вы так боитесь за свои запасы? Не потому ли, что в шкафу у вас пусто? Не беспокойтесь, я уже догадался об этом. О Боже, какая прелесть! Да отойдите вы от меня, я вполне умею обращаться с плитой!

Джереми распахнул дверцы шкафчика, тот в самом деле был почти пуст. Джереми достал коробку с дешевым сортом растворимого кофе, насыпал его в чашку и залил кипятком. Мириам поспешно заняла свое прежнее место.

Краска уже почти сошла с ее лица, когда Джереми непринужденно уселся за стол напротив нее. Она чуть не подскочила, когда он через стол протянул руку и взял стоявшую на полке за ее спиной фотографию.

— Мой брат Патрик, его жена Сузан и Джонни, ему тогда только-только исполнилось два месяца, — пояснила Мириам.

— Значит, Джонни действительно ваш племянник?

— Да, его родители погибли вскоре после того, как была сделана фотография.

— И у Джонни нет больше родных?

— Наши родители умерли, а мать Сузан — инвалид.

— Вы тогда были совсем юной, — произнес Джереми, изучая фотографию.

— Мне уже исполнилось восемнадцать, если вас это интересует, — резко ответила она.

Однако Джереми невозмутимо продолжил:

— Выходит, сейчас вам двадцать один или двадцать два года.

— Двадцать один.

Мириам не могла понять, к чему Джереми клонит, но смутно догадывалась, что это как-то связано с тем, что он хотел обсудить с ней.

— У вас нет друга?

— Нет, — коротко ответила она.

Мириам не собиралась объяснять ему, что, с тех пор как появился Джонни, число ее знакомых резко сократилось. Пришлось смириться с одиночеством, которое теперь стало ее единственным уделом.

— Да, немного найдется молодых людей, готовых взять на себя ответственность за чужого ребенка и считаться с трудностями, которые с этим связаны.

Он, конечно, попал в точку. Но Мириам слишком тяжело было говорить об этом, и потому она промолчала.

Джереми поставил фотографию на место и откинулся на спинку стула.

— Вы многим пожертвовали ради мальчика.

— У этого мальчика есть имя. Его зовут Джонни. — Ее возмущало, что Джереми говорит о Джонни как о неодушевленном предмете. — И я не считаю это жертвой. Джонни не виноват, что его родители погибли.

— Но это и не ваша вина, хотя вы почему-то стараетесь возместить ему эту потерю.

— А как, по-вашему, я должна была поступить? Отдать Джонни в приют, лишить его семьи?

— Думаю, у вас действительно не было выбора, — сказал Джереми.

Мириам не могла поверить в искренность его слов. Она окончательно потеряла аппетит и отодвинула от себя тарелку.

— Может, вы наконец скажете, о чем хотели поговорить со мной? — Ей надоело играть в кошки-мышки.

Он поставил чашку и посмотрел на Мириам. Понять, о чем думает этот человек, было совершенно невозможно.

— Сегодня Аннабелл сказала мне, что очень опечалена тем, что ее мать умерла, не родив ей ни сестры, ни брата. Она так привязалась к вашему племяннику…

— Извините, мы причинили вам столько хлопот.

Ей было жаль Аннабелл: девочка не знает, что такое ласка, тем более ласка родительская.

Джереми нахмурился.

— Мы живем на ранчо. За Аннабелл ухаживает моя тетка. Но ей уже трудно справляться со всей работой: готовить, убирать и так далее. Она хочет уйти, что называется, на покой.

Мириам начала догадываться, к чему он клонит. Ему нужен человек, который бы присматривал за Аннабелл и вел хозяйство.

— И вы хотите поговорить со мной об этом?

— Совершенно верно. — С легкой усмешкой Джереми продолжил: — Извините, но я заметил, что живется вам, мягко говоря, нелегко. И, судя по вашим расчетам на этой бумажке, перспективы тоже не блестящие.

— Если вы хотите знать, нужна ли мне работа, скажу прямо: нужна.

— Я не собираюсь нанимать вас на работу.

Мириам было трудно выдержать его невозмутимый, бдительно следящий за ней взгляд. И у нее не было сил состязаться с человеком, который все время опережал ее на один ход. Глубоко вздохнув, она спросила:

— Так к чему же весь этот разговор?

Ни тон, ни выражение его лица не изменились, когда Джереми сказал:

— Выходите за меня замуж.

Она вздрогнула от неожиданности.

— Это что, шутка?

— Я говорю совершенно серьезно. — Джереми медленно потянулся за сигаретой, достал зажигалку и закурил, наблюдая за реакцией Мириам.

— Но ведь я вас не люблю. И вы меня, конечно, тоже не любите, — сказала она, совершенно растерявшись.

— Да, едва ли, — ответил Джереми, усмехнувшись при мысли, что она могла допустить такое.

Мириам не понимала, что здесь смешного.

— Вы, кажется, сказали, что вам нужна экономка и женщина, которая присмотрит за Аннабелл, — напомнила ему она.

— Совершенно верно, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Поэтому я и хочу жениться на вас.

У Мириам пересохло во рту. Она взяла со стола чашку и встала, чтобы приготовить себе кофе — сейчас ей это было просто необходимо.

— Не понимаю вашего расчета. Чтобы иметь экономку, не обязательно жениться.

— Напрасно вы так думаете, — произнес он тоном, в котором сквозила издевка. — Мне нужен более или менее постоянный человек, а экономки часто уходят. Брачные узы все же труднее разорвать, чем трудовой договор.