Вот и «Холидей», дотащил наконец, ай да Алехин! Возлепарадного входа мощно урчал огромный грузовик с откинутыми на все три стороныбортами. В кузове, на блестящем поцарапанном железе, навалом лежали длинныеузкие ящики с неизвестной маркировкой, которую я на всякий случай постаралсязапомнить. Марку грузовика я не смог определить. Исходившие от него тысячу раззнакомые запахи бензина и нагретого солнцем (черт, солнца-то нет!) железадействовали успокаивающе. Особенно если зажмуриться – нет никаких заколдованныхмест, прорвавшегося в наше пространство куска иномерного, а такжемогущественных пришельцев с неподвижных звезд…

Я открыл глаза, обошел грузовик и вошел в широко распахнутыестеклянные двери, припертые, чтобы не закрылись, прозаическими деревяннымиклиньями. Что-то привезли. Или увозили. Что можно возить в таких ящиках?

В роскошном холле, по-купечески просторном и пышном, былотихо и пусто. За лакированной стойкой нет портье. На длинной черной доскепоразительно много ключей – либо подавляющее большинство постояльцев дружногуляет в эту пору, либо, что не удивительно, стоит мертвый сезон.

Я с удовольствием поставил на блестящий паркет оттянувшийруку чемоданчик и подошел поближе. Номеров здесь четыреста, а пустых гвоздиков– штук десять. Я перегнулся через стойку и потрогал пальцем первый попавшийсяключ. На пальце осталась серая пыль. Даже лучше, что здесь тихо и малолюдно,среди шума и гама мы только бьем морды и стреляем, занимаясь показной сторонойнашей профессии, а думается лучше всего в тишине…

Стоп. Номеров ровно четыреста, но Несхепс сказал, что Роберживет в семьсот пятнадцатом. Или есть еще одна доска?

Вверху, на широкой лестнице, послышался топот и пыхтенье:«Да заноси ты его!» – «Тяжелый, сволочь…» – «Ногу отдавишь, заноси!»

Двое парней, растрепанные, потные и злые, волокли сверху ящиктипа тех, что лежали в грузовике. Очень неумело они с ним обращались, переднийпятился по-рачьи, и оба придушенными голосами кляли друг друга.

Закон подлости не оплошал и здесь.

Тот, что пятился, неловко переступил, сбился с ритма, и крайящика выскользнул из его потных ладоней. Холл огласился воем и проклятьями.Оплошавший дилетант, ругаясь и подвывая, прыгал на одной ноге, обеими рукамизажав вторую, а его напарник следил за ним с неловким сочувствием и бормотал втом смысле, что под ноги надо смотреть. Тут он наткнулся взглядом на моюперсону, смущенно улыбнулся и, сказал мне:

– Вот, я ему говорил – ловчее…

– Да поди ты! – взревел пострадавший.

– Поможешь дотащить? – спросил второй. – Туттащить-то…

– Ладно, – сказал я. – Все равно портье куда-тозапропастился.

Ящик весил килограммов восемьдесят. Удивительно, как быстроони все здесь угадывают, что мне неловко отказываться, когда речь идет опустяковых услугах…

Мы вытащили ящик на улицу, запихали в кузов и стализакрывать борта – парень сказал, что ящик, слава богу, последний. Грузовикстоял правым бортом к двери, и парень закрывал правый борт, а я левый. Поднялего, закрепил в пазе тугой крюк и воспользовался моментом, чтобы заглянуть вкабину – по привычке, на всякий случай. В нашем деле нездоровое любопытство непорок, а служебная необходимость, потому что никогда не знаешь, какую рольсыграют и на что натолкнут мелочи.

Это меня и спасло.

В холле грохнуло – страшно, оглушающе. Взрывная волнатряхнула грузовик, и борт, закрепленный мной лишь с одной стороны, треснул иоткрылся, тяжело ухнув вниз в сантиметре от моего виска.

Я обежал грузовик. Стекла фасада вылетели начисто, внутри,прорываясь сквозь непрозрачные клубы серого дыма, буйствовал огонь, знакомовоняло сгоревшей взрывчаткой, и кто-то дико кричал от невыносимой боли –незадачливый носильщик остался там! Чемодан, мать твою так!

Парень скорчился, зажимая ладонью кровоточащую щеку, ябросился к нему, попытался поднять, помочь, но он повернулся ко мне с такимненавидящим лицом, что я с маху остановился.

Он отскочил за кабину. Бросившись за ним, я увидел, что онбежит через площадь, кричит что-то и тычет рукой в мою сторону, а соннаяплощадь перестала быть тихой и сонной – на середину ее вылетел длинныйброневик, развернулся со скрежетом, и десяток фигур в знакомых уже пятнистыхкомбинезонах с четкой быстротой, подразумевавшей отличную выучку и неплохойопыт, бросились к отелю, разворачиваясь в цепь. Над головой свистнула пуля, иэто было уже совсем серьезно.

Ко мне огромными прыжками, стелясь над землей, прижав уши,неслась здоровущая овчарка, и я выстрелил навскидку. Пес покатился с воем изамер. Я рванул дверцу, прыгнул за руль. Просто счастье, что они оставили ключв замке.

Я погнал машину прямо на бегущих, и они брызнули в стороны.Застучали автоматы и пулемет броневика, но удача уберегла и на этот раз, яблагополучно прорвался в переулок, помчался неизвестно куда и видел взеркальце, что броневик мчится следом. Ящики прыгали в кузове, хлопал борт,снова в рев моторов вплелась автоматная очередь, и ободья задних колесзагромыхали по асфальту, машина запетляла. Мелькали дома, шарахавшиеся натротуар автомобили, люди с глупыми удивленными лицами, гремели ободья, ябезжалостно топтал педаль газа.

Долго так продолжаться не могло. Я не знал города, они женаверняка прекрасно знали. Шли первые, суматошные, неорганизованные минутыпогони, но как только охотники опомнятся, станут сжимать кольцо, используявыучку и знание города… Где уж мне со своим пистолетом выходить противпулеметов, да и не собираюсь я в них стрелять, мне бы только оторваться,скрыться, и ничего мне больше не нужно, дайте мне ноги унести, чегопривязались…

Броневик нагонял. Они не стреляли – хотели взять тепленьким,были уверены в себе. Первый азарт прошел, начиналась педантичная игра поправилам. Наконец я увидел подходящую узкую улочку, свернул туда; едва неперевернув грузовик, растеряв последние ящики, затормозил, развернув машинупоперек улицы, выпрыгнул и помчался что есть духу в какие-то проходные дворы,мимо стоявших машин, мимо уютных коттеджиков, мимо, мимо, мимо…

За спиной раздался треск. Я их недооценил – броневик наполном ходу отшвырнул с дороги несчастную машину, зарычал где-то близко,замолчал. Топот ног сзади. Однако они уже не видели меня, гнались наугад.

Не зря я опасался, что незнание местности скажется.Кончилось мое везение – улица внезапно кончилась, словно ее обрубили, впередибыл пустырь и слева пустырь, окраина города, и некуда бежать дальше, вернее,незачем, потому что бегущего видно за версту. А справа были ворота, высокиежелезные ворота в серой бетонной стене, а в воротах – соблазнительноприоткрытая калитка. Выхода не было, в моем положении не привередничают.

Я пролез в калитку, пачкаясь ржавчиной и пылью. Это былгараж – большой асфальтированный двор, низкие здания с маленькими окнами,наверняка мастерские, асфальт покрыт масляными пятнами. Рядами стоят крытыебрезентом грузовики и очень знакомые броневики – я попал к тем, от кого бежал,угораздило же…