Мир существует давно. До него была Вечность. Что под этимподразумевается? Иносказание, двойной смысл, метафора? Допустим, возможно,вероятно, не исключено, быть может. Классический набор. Полный переченьуклончивых допущений, крутящихся в мозгу исследователя, занесшего авторучку надпервой, чистой страницей лабораторного журнала. Если сравнивать нашу работу сработой хирургов, как это любят делать иные журналисты, то мы очень несчастныехирурги – мы не знаем, каким недугом страдает распростертый под резким светомбестеневых ламп пациент, какой инструмент пускать в дело первым и есть ливообще смысл резать. К тому же в девяти случаях из десяти пациент оказываетсяневидимым.

Я поднял руку, и рядом со мной остановился броневик подномером четырнадцать. За ним тоже волоклись трупы. Попахивает средневековьем,но откуда я знаю – обоснована эта жестокость или нет. В особенности если дома умарсианина которую тысячу лет царят покой и благодать…

Лязгнула крышка люка, выглянуло усталое лицо с изжеваннымокурком в углу широкого рта.

– В чем дело? – спросил он ватным голосом.

– Подвезите до города, – сказал я.

Он выплюнул окурок и сказал вниз, в люк:

– Ребята, дверь откройте, там человеку до города.

Распахнулась толстая квадратная дверь, и я, согнувшись,пролез внутрь. Там было тесно и темновато. На железных скамейках вдоль стенсидели человек восемь, а между ними на ребристом полу лежало что-то длинное,плоское, прикрытое старым брезентом в заскорузлых кровяных пятнах, и из-под егокрая торчали обращенные к потолку, к тусклой желтой лампочке носки тяжелыхформенных ботинок. Это было знакомо. В свое время мне не раз случалось видеть,как из-под брезента на полу вертолета или броневика с голубой эмблемойвооруженных сил ООН торчат форменные ботинки, почти такие же, как эти… –Здравствуйте, – сказал я, оглядываясь. Двое что-то пробурчали, остальные иухом не повели. Крайний подвинулся, упорно не глядя на меня, я присел накраешек холодной скамейки…

…Больно… или только кажется, что больно, но кто я, где я, ичто кажется, а что…

Погода была прекрасная. Солнце и Даллас.

Джекки была очаровательна, как всегда. Линдон, как обычно,смахивал на протестантского пастора. Коннэлли в роли радушного хозяина былпросто великолепен. Тень Эдмунда Раффина растворилась в солнечном свете, имотив «Дикси» был на время забыт.

– Выключи ты этот чертов ящик, – сказал я Джону.

– Мешает?

– Не могу сосредоточиться. Скучно. Президент торжественноследует, сопровождаемый криками и цветами. Из этого ничего не выжать.

– Запихни рекламу, – сказала Джейн. – Чьи там шинына его лимузине, «Данлоп»?

– Уволь, девочка, – сказал я. – Такими штучкамипусть пробавляется какой-нибудь щенок из занюханной «Кроникл» в каком-нибудьгородишке, где жителей меньше, чем букв в его названии.

Джон уселся на подоконник, зажав в потной лапище бокал. Язнал, что на него сейчас накатит, и не ошибся.

– Боже всеблагий, какое неподходящее занятие для великогоКупера, певца битв и переворотов… – зачастил он. – Купер везде, гдебахает и бухает, где негры стреляют в негров или желтые – в желтых. Там егоместо, и когда его посылают освещать визит президента в жаркий и пыльный штат,Купера это оскорбляет до глубины души…

Джейн сказала:

– Не иначе шеф надеялся, что станут стрелять и здесь.

– Рой, ты остолоп! – рявкнул Джон с подоконника. –Ты потерял великолепную возможность отхватить Пулитцеровскую премию. Нужно былонанять какого-нибудь безработного пальнуть по кортежу. Холостыми патронами,разумеется. Когда покушавшегося схватят, он выложит на следствии, что в неговселилась душа Бута, а вселил эту душу сосед-коммунист. Потрясающий спектакльобеспечен.

– Что же ты сам не додумался? – лениво спросил я. Всемне осточертело: его полупьяная рожа, чувственная южаночка Джейн, и Даллас, ипрезидент, и сам я себе осточертел. В этой поездке я видел желанное избавлениеот хандры, но не получилось.

– Эх, если бы это мне раньше в голову пришло… – сказалэтот зануда. – Опоздал…

Вошел Хэйвуд, веселый, свеженький, живая иллюстрация кобразу Преуспевающего Газетчика – масса обаяния, тщательно отмеренноедружелюбие, спортивная фигура и никаких принципов.

– Куда ты опять опоздал? – спросил он с порога.

– В шутку совершить покушение на президента.

– Ну, это вполне в твоем духе – в шутку совершить покушениена президента…

Клинт Хилл еще не разбил кулаки о багажник «линкольна».Линдон оставался вице-президентом. Ничего еще не случилось, мир был благолепени нелеп, как всегда. Ари Онассис еще не спал с Джекки, все мы были моложе наодно убийство, и моложе на одну иллюзию, и моложе на одно разочарование. Сайгоноставался Сайгоном, и Марине Освальд еще не платили бешеных денег за письма Ли.

– Я говорю об инсценировке покушения. Ради хлесткогорепортажа.

– Ну, слава богу. Я было хотел информировать секретнуюслужбу. Агент Москвы Джон Мак-Тавиш, свой человек в Гаване.

– Поди ты, – сказал Джон. – Может быть, мы получимсенсацию бесплатно.

– Думаешь, кто-нибудь станет стрелять?

– От этих южан всего можно ожидать. Джейн, лапочка, к тебеэто, понятно, не относится. Выскочит какой-нибудь болван в шестигаллонномстетсоне и с вытатуированной на пузе рожей генерала Ли, смертельно разобиженныйранением своего прадеда под Шайлоу…

– А охрана?

– Но зачем убийце протискиваться сквозь толпу? Снайпер скакой-нибудь крыши. Между прочим, Джону советовали поставить пуленепробиваемыйколпак. Он героически отказался. Так вот, снайпер-одиночка – это проблематично.Для гарантии – трое или четверо, перекрестный огонь. Для полного удобствазаблаговременно приготовлен козел отпущения.

– Великолепно, – сказал я. – Напиши книгу «Как яне убил президента».

– Да бросьте вы, – сказала Джейн. – Это цинично, вконце концов.

– Девочка, репортер и должен быть циником, – Хэйвудоткровенно пялился на ее ножки. – Мертвый президент – еще один труп, итолько.

– К тому же статистика на нашей стороне, – сказаля. – Я никогда не был мистиком, но недавно шутки ради составилпрелюбопытнейшую таблицу. Рекомендую ее собравшимся. За последние сто двадцатьлет все президенты США, избиравшиеся на этот пост в год, делящийся на двадцать,рано или поздно погибали от руки убийцы или умирали на посту. Считайте.

1840-й – президент Гаррисон скончался от воспаления легкихспустя месяц после инаугурации.

1860-й – президент Линкольн убит спустя месяц после избранияна второй срок.