Выезжаю в центр, делаю несколько кругов по улицам.

Домой ты, не пойдешь… Наивная, но не дура.

— Папа…

— М?

— Где меня взяли?

— Аист принес, — на автомате брякаю я.

— В садике мама всех лодила. А меня не лодила.

— Как это не родила?

— Девочки так длазнят.

— Девочки твои — дуры. Не слушай. Родила тебя мама, как и всех остальных. А про аиста я пошутил.

— Я и не слусаю. Бью их… — философски.

Дерётся, да. Это настоящая проблема.

— Мама там! — пищит внезапно Ариша.

Бью по тормозам, оглядывая площадь.

— Там… Там… — машет Ариша, отстегивая себя от сиденья. — Бежим!

На площади толпа народу. Ёлка, горки, огни…

Взяв Аришу за руку, веду её по праздничной площади мимо людей.

— Точно видела?

— Его видела! — вырывает руку, указывая на переодетого деда Мороза. — Он маму утащил!

Бежит в сторону Деда Мороза.

— Ариша! — поскальзываюсь, дергнувшись за ней.

И пока отыскиваю равновесие, она успевает добежать до Деда Мороза. Яростно пинает его по валенку. Явно пьяненький мужик в недоумении опускает взгляд вниз.

— Тебе чего, кнопка? — обескураженно.

— Мама где, м?! Папа тебе даст сичас!

— Извините! — подхватываю за пояс дочь и уношу под мышкой. Пытается пинаться и вырываться.

— Пусти!!

— Не тот это Дед Мороз, детка. Это заместитель. А нам настоящий нужен.

Затихает.

Открываю сообщение в патрульном чате.

"Не твоя, Касьянов? "

Издали фотка моей Снегурки.

Автовокзал. Стоянка для частников.

"Закройте шлагбаум на десять минут. Сейчас буду. Моя. "

"Задержать, может?"

Перепугают опять и обидят Синицу эту… А я сам её перепугать собираюсь. Ибо — нехрен! Я с ней понимаешь, нянчусь, а она?

"Не трогать. Сам я! "

***********************

Ася

Купив стакан горячего чая в ларьке, оглядываю машины на стоянке вокзала. Вот отсюда мы к тете Тамаре ездили.

Маленький частный микроавтобус — до Никольского. Это я выясняю у трех женщин, которые не успели на последний рейс. Посадочных мест — шесть.

Колени и уши замёрзли так, что не чувствую. Женщины смотрят на меня брезгливо и с осуждением. Как Питбуль, когда только увидел.

Да, я, может, и сомнительно выгляжу. Но замёрзший человек уж точно не вызывает у меня осуждение!

Виновата я что ли, если магазины закрыты здесь все закрыты.

Поднимаю повыше воротник шубки.

Если я когда-нибудь буду себе ещё покупать шубку, то она будет длинной и с капюшоном. Как завещала моя великая бабушка!

Будущее кажется мне туманным и непривлекательным. Это очень несправедливо. Но сдаться и позволить этой несправедливости происходить без моего сопротивления я категорически не могу!

Чувствую, как начинает беспощадно клонить в сон. А вот холод чувствовать перестаю. Выдыхаю густое облачко пара. Температура падает…

— А где водитель? — прождав ещё минут десять спрашиваю я.

Одна из тёток кивает мне за машину. Выглянув на секунду, тут же залетаю обратно. Патруль проверяет у него документы.

От колотящегося истошно сердца сон снимает как рукой.

Скорей, пожалуйста!

Прислонясь бедром к боку тёплого капота микроавтобуса закрываю опять глаза.

Внезапно оглушает волной адреналина. Как бывает, когда разъярённый пёс выскакивает из-за угла. И тут же:

— Попалась, мелкая воровка! — прихватывают чувствительно меня за ухо горячие пальцы.

— Ай…

Касьянов!!

— Отпустите!

Отпускает, но тут же грубо давит на спину, толкая колено между бёдер.

— Руки на капот, — низкое рычание.

Тетки ахают, спеша разбежаться подальше. А какой-то подросток азартно достаёт телефон и начинает снимать нас.

Не веря в происходящее, ловлю ладонями тёплую сталь капота, чтобы удержать равновесие. Я такое только в кино видела!

Одежда Касьянова трётся о голую кожу моих ног. Это больно…

— Побегать решила, да? — с издёвкой.

Отводит одну мою руку назад, щёлкает наручником. Потом вторую.

— Статья триста тринадцатая! "Побег из-под ареста или из-под стражи наказывается лишением свободы на срок до четырех лет."

С ужасом замираю. В ушах звенит.

Как до четырёх?

— Это, — многозначительно шепчет мне в ухо, согревая его дыханием, — плюсом к сроку за воровство и нападение на полковника полиции. Вперёд, Синичкина!

Придерживая под локоть ведёт меня к тем патрульным, что проверяли документы у водителя.

Лицо моё согревается от горючих слёз, молча льющихся по лицу. Всё расплывается перед глазами. Фонари превращаются в звезды с длинными лучами.

Патрульные угорают.

— В прошлом году Медведев за своей весь новых год бегал. В этом — Касьянов.

— Эта — не моя, — гневно бросает Питбуль.

— Смотри, к весне женишься! Примета у нас такая, — стебут они его.

— Исключено, — холодно фыркает он.

— Ну и зря! Красивая ж девка! Ноги какие… ууу!..

Не отдаёт меня этим патрульным, ведёт к своей машине.

Поскальзываюсь. Дёргает за руку к себе, не позволяя упасть. Рука выворачивается в суставе. Вскрикиваю от боли.

— Ах да! — перехватывает крепче. — При задержке "бегунов" нередки серьёзные травмы, — продолжает, словно читая мне лекцию. — Например, вывих или перелом плечевого сустава. И иногда даже огнестрельные ранения. Рукоприкладство так же не возбраняется, если это помогает обездвижить преступника. Подумала об этом, Синичкина, когда понеслась?! Что тебя могли поломать нахрен! Не каждый же такой ласковый, как я! — ядовито.

— Да Вы слова такого не знаете — "ласковый", — рыдаю я.

— Это не тебе судить, поняла? — зло.

Притормаживает меня.

— Там в машине мой ребёнок. Выкинешь любую дичь, напугаешь её, будешь кричать или рыдать на пустом месте… Сразу же в СИЗО! К другим дяденькам. С верой и надеждой на их отзывчивость и ласку. Там сплошь такие, мля… — тихо выругивается он. — Обласкают, мало не покажется.

Тащит меня дальше. Едва переставляю ноги.