— Серафина Фредерика, — прошептал Анджело.

Девочке было всего две недели. Она родилась на месяц раньше срока, поэтому ее кожа все еще была немного сморщенной, а пальчики совсем крошечными.

— Она — твоя копия, Кэмми, — сказал Анджело. — Похожа на тебя в этом возрасте. Помню, когда мне было пять лет, папа отвез меня в больницу, чтобы встретиться с тобой впервые…

Слезы заблестели в глазах Камиллы.

— Анджело…

— Моя племянница просто великолепна. Я не ожидал… — Он встретился взглядом со своей сестрой. — Я не ожидал, что она заставит меня почувствовать гордость и желание ее защищать.

— Эд и я, мы подумали, что, если ты… Я знаю, для тебя это непросто…

— Если бы я что?

— Тебе не обязательно соглашаться, если не хочешь…

Камилла выглядела обеспокоенной.

— Кэмми, ты моя младшая сестра. Проси, о чем хочешь, — мягко ответил Анджело.

— Ты станешь ее крестным отцом?

Он обнял племянницу.

— Да. Конечно да.

Анджело так сильно хотел ребенка. Когда‑то он мечтал о том, что у него и Стефани обязательно будет двое или трое детей, золотистый ретривер и сад, по выходным наполняющийся веселым смехом. Стефани тоже этого хотела. Это было бы идеально. Вот только эта мечта не исполнилась из‑за паротита…

Он отогнал невеселые мысли. Не сейчас. Ему нужно сосредоточиться на том, как ему повезло, что у него есть дедушка и сестра, которых он обожал, мать, которую он глубоко любил, хотя ее театральность сводила его с ума, зять, которого он тоже любил и уважал, а теперь еще появилась и маленькая Серафина. Он станет ее крестным отцом, и пусть печаль утонет в любви.

Анджело чувствовал, что уже любит свою племянницу. Он заметил, что ее глаза успели изменить свой цвет — с голубого, как у всех новорожденных, на темно‑коричневый.

— Я буду ее крестным отцом и ее дядей. Это прекрасно, Кэмми! Я так рад твоему предложению.

— Правда?

— Правда. Я… Для меня это большая честь и радость. Это… ближе всего к отцовству, и я… Спасибо тебе!

В глазах Камиллы стояли слезы.

— Я не хочу причинять тебе боль, Анджело.

— Мне не больно, — ответил он, покривив душой. — Я просто очень рад. Я люблю тебя, Кэмми. И люблю свою племянницу — мою будущую крестницу.

Неожиданно Анджело осознал, что думает о Мариане. Есть ли у нее племянницы или племянники? Общается ли она с ними? Хочет ли сама стать матерью? Но эти вопросы снова грозили повергнуть Анджело в тоску, и он приказал себе не думать о недостижимом, сосредоточиться на том, что ему доступно.

— А теперь твоя мама покормит тебя, малышка, — тихо сказал он, отдавая ребенка сестре. — А потом она покажет тебе мой подарок, и я прочитаю тебе первую историю из этой книжки. Когда ты подрастешь, тебе понравятся картинки в ней. Может быть, ты станешь такой же, как твой дедушка и прадедушка, — будешь ценить искусство, в отличие от своего дядюшки Анджело.

Слезы снова заблестели в глазах Камиллы.

— Анджело, это так много значит для меня…

— Я знаю. Я всегда буду любить ее, Кэмми.

— Сынок, помоги мне вымыть посуду! — попросила Лукреция, когда Камилла села на диван, чтобы покормить ребенка.

Анджело последовал за ней на кухню. Едва войдя туда, он обнял мать.

— Я в порядке, мама. Не беспокойся. Я преодолел это. — Он лгал. Но какой смысл в том, чтобы снова и снова обсуждать то, что невозможно изменить? — Я очень рад за Кэмми и Эда.

Лукреция обняла его в ответ:

— Я знаю, но…

— Все в порядке, мама, — мягко повторил Анджело. — Просто отлично.

Он остался на ужин, чтобы увидеться с зятем и поздравить его с рождением дочери. Когда наступило время уезжать, Анджело нелегко было расстаться с Серафиной.

По возвращении во Флоренцию он обнаружил, что Мариана уже вернулась в свой отель, а Лео лег спать. Анджело принял душ и тоже лег в постель, но еще долго не мог заснуть. Общение с маленькой племянницей взволновало его, пробудило желания, которые он похоронил в глубине души. Растущее влечение к Мариане тоже тревожило Анджело. Он понимал, что должен вести себя с ней деликатно, помня о том, как ужасно обращался с ней ее бывший бойфренд. Если она хочет иметь собственную семью, меньше всего ей нужно связываться с таким, как Анджело. Так что лучше вообще ничего не начинать. Ему надо держаться на расстоянии. Именно так он поступал последние пару лет: вел себя приветливо на званых обедах, когда его приглашали в качестве «подходящего холостяка», но в то же время давал женщинам понять, что слишком занят работой, чтобы заводить серьезные отношения. Вот только почему ему так сложно сохранять дистанцию с Марианой? Почему он не может думать о ней так же беспристрастно, как о каждой женщине, с которой встречался после окончания своего брака?

К среде Анджело упаковал все коробки с бумагами Лео. Все найденные дневники с записями о приобретении картин он сложил вместе и добавил к ним ролики кинопленок, которые планировал перевести в цифровой формат, когда вернется в Лондон. Он не знал, о чем эти любительские фильмы. Лишь на нескольких из коробок с пленкой был написан год — очевидно, когда снималась эта хроника. Кроме того, Анджело обнаружил еще несколько эскизов, которые выглядели смутно знакомыми. Он показал их Мариане, чтобы узнать ее мнение о них.

— Это абсолютно невероятно! — воскликнула она, разглядывая рисунки сияющими от радости глазами. — Они датированы и подписаны. И посмотрите на эту пометку — это почерк Карулли! Просто фантастика!

Мариана обняла Анджело.

На секунду он замер, его охватила паника. Пришлось напомнить себе: «Сохраняй дистанцию!» Но его тело не желало подчиняться разуму, и Анджело в ответ обнял Мариану. Это было так хорошо! Он закрыл глаза и наклонил голову, чтобы прижаться щекой к ее щеке, вдохнуть аромат ванили, исходящий от ее волос. Анджело не чувствовал такого тепла и чувства близости с тех пор, как Стефани ушла от него.

Но затем реальность снова обрушилась на него. Что он творит? Он же собирался держаться от Марианы на расстоянии! Анджело выпустил ее из своих объятий и шагнул назад.

Она покраснела.

— Извините, я немного увлеклась. Разволновалась оттого, что мы нашли еще одно произведение искусства.

— И я поддался такому же волнению, — соврал Анджело, ни на секунду не обманываясь, что среагировал на объятия Марианы, а вовсе не на эскиз, в котором, на его взгляд, не было ничего особенного. Но он не собирался признаваться ей в этом.

— Я знаю, к какой картине сделан этот набросок. — Она просмотрела фотографии, которые загрузила в свой ноутбук. — Вот на этом полотне можно увидеть коттедж и эту группу деревьев.

— Итак, мы уже кое‑что обнаружили, — сказал Анджело и подумал о том, что ему придется научиться игнорировать тот факт, что его сердце делает в груди сальто каждый раз, когда Мариана улыбается.