Сюжет был очень простым: фермерский дом, стоящий перед пшеничным полем, на котором то здесь, то там росли маки, а из окна выглядывала женщина в белом платье, с длинными темными волосами.

— «Девушка у окна», — сказал Лео. — Посмотрите, какое освещение. Небо. Солнечный свет на колосьях пшеницы.

— Эти глаза. Это лицо. — Мариана сморгнула слезы. — Простите. Просто я…

— Не извиняйтесь. Она и меня заставила плакать, когда я увидел ее в первый раз.

— Есть ли у вас какие-либо документы на эту картину?

— Какие-то есть, — ответил Лео.

— Но, на взгляд экспертов, этого недостаточно, — добавил Анджело. — Картина не подписана. Ты знаешь почему? — спросил он у деда.

— Да. — Лео посмотрел на внука. — Ты можешь перевести для меня?

— Конечно. — Анджело выслушал объяснение Лео на итальянском, а затем перевел: — Картина хранилась на чердаке дома, в котором была написана. Но ее повредили мыши. Дедушка отдал ее на реставрацию. Полотно восстановили, но подпись была утеряна безвозвратно.

— Похоже на работу Карулли, — сказала Мариана, внимательно осматривая картину.

Она вынула из кармана небольшую лупу и вздохнула с облегчением, когда при большом увеличении изображение не распалось на точки. Это точно была не репродукция, а настоящая картина.

— Я чувствую, что вы правы. Это Карулли, но одного моего чувства недостаточно, чтобы подтвердить подлинность. Мне нужно тщательно изучить картину, и, возможно, понадобится взять ее для проведения рентгенографии и микроскопического анализа. Еще мне нужно рассмотреть задник и изучить все документы.

— Значит, вы собираетесь снять о ней сюжет для вашей программы? — спросил Анджело.

— Я буду умолять об этом Найджела. Это невероятная картина, и я думаю, что у нее может обнаружиться невероятная история. Но сначала мне нужно собрать как можно больше доказательств, чтобы убедить своего продюсера, — сказала Мариана. — Поэтому, Лео, я попрошу вас рассказать мне все, что вам известно об этом полотне, и предоставить мне документы на него.

— Ах, документы. — Лео кашлянул. — Ми скузи. Простите.

— Ты позволишь мне показать Мариане твой кабинет, дедушка? — спросил Анджело.

Лео вздохнул и ответил что‑то по‑итальянски.

Анджело, поддерживая деда, отвел его обратно в красную гостиную и заботливо укрыл пледом его колени.

— Предупреждаю вас, что здесь беспорядок, — сказал Анджело, открыв перед Марианой дверь в кабинет Лео.

Повсюду были нагромождены картонные коробки.

— Даже эти коробки расставлены без всякой системы. Мама, моя сестра Кэмми и я не раз предлагали дедушке помочь разобраться с бумагами, но он никому не позволяет прикасаться к ним. — Анджело закатил глаза. — Я очень люблю своего дедушку, но не представляю, как он может мириться со всем этим хаосом!

— Я так понимаю, вы бы предпочли, чтобы этот кабинет не попал в объектив телекамер, когда будут производиться съемки в палаццо?

Анджело поморщился.

— Я знаю, что вы могли бы объяснить это тем, что Лео Моретти является эксцентричным коллекционером произведений искусства. Но я не хочу, чтобы люди смеялись над моим дедом.

— Конечно, мы не будем снимать этот беспорядок. Моя программа совсем не о том. В ней я учу людей ценить искусство и делиться своими мечтами. — Мариана посмотрела на него. — Ваш дедушка знает, где тут что находится?

Анджело наморщил нос.

— Мы, конечно, можем у него об этом спросить, но у меня такое чувство, что мы вряд ли получим положительный ответ.

— До пятницы мы не успеем отыскать тут необходимые доказательства. Я бы разобрала документы и составила каталог коллекции, но это займет много времени, а я не смогу работать во Флоренции. Мне нужно находиться в Лондоне, потому что каждую неделю я должна встречаться с моим научным руководителем по поводу моей диссертации. А также идет работа над новым сезоном «Скрытых сокровищ», поэтому я буду очень занята.

— И как же мы тогда поступим?

— Думаю, что самым разумным было бы сфотографировать здесь все полотна в рамах и без рам, а затем взять все эскизы без рам и все документы в Англию.

— Мы могли бы привезти все в мой лондонский дом, — предложил Анджело. — То есть если вы не против там поработать.

— Хорошо. Можем ли мы начать уже сегодня фотографировать картины?

— Сначала нам нужно пообедать.

— Ладно. А затем начнем сбор материала в неспешном темпе, чтобы не утомить вашего дедушку. Он сможет отдыхать, когда ему это потребуется, а я между тем буду выполнять другую работу.

— Хотите, я заберу ваше оборудование из гостиницы? — предложил Анджело. — Или, может быть, убьем двух зайцев одним выстрелом: пообедаем в отеле и заодно заберем вашу аппаратуру?

— Хорошая идея! — одобрила Мариана.

Хотя гостиница, в которую Анджело поселил Мариану, находилась недалеко, он взял такси, чтобы не переутомлять своего деда. Когда они заказали ланч в ресторане при отеле, Мариана спросила Лео:

— Прошу прощения за вопрос, но вы знаете, где какие документы лежат у вас в кабинете?

Старик развел руками:

— Что я могу сказать? Я всегда терпеть не мог упорядочивать хранение своих бумаг. Оттого и не работал никогда в банке.

— В банке? — переспросила она.

— Да. У моего прадеда был банк. Все мужчины в моей семье работали там до меня. Мой отец тоже ожидал, что я стану заправлять фамильным банком, но я знал, что мне это не подходит. Мне нравилось искусство.

— В этом нет ничего плохого, — заметила Мариана.

Анджело улыбнулся.

— Но ведь во Флоренции банкиры традиционно коллекционируют предметы искусства. Например, этим славилось семейство Медичи.

— Да, — кивнул Лео. — Когда мой отец умер, я продал банк. — Он посмотрел на внука. — Что ты там сказал о Медичи? Я хочу, чтобы нашу семью тоже запомнили как коллекционеров живописи.

— Анджело сказал мне, что вы посещали художественную школу. Вы хотели стать художником, а не коллекционером? — спросила Мариана.

Лео покачал головой.

— Я был неплохим рисовальщиком, но не более того. Я знал, что мне не стать выдающимся живописцем. Но у меня наметанный глаз. Я покупал эскизы и акварели на блошиных рынках и на ярмарках.

— Вы сохранили чеки? — спросила она.

— Я сын банкира. Уж я‑то знаю, что чеки выбрасывать не стоит.

Это было именно то, что надеялась услышать Мариана.

— А вы когда‑нибудь вели записи о покупке картин для своей коллекции?