– Понятно.

Солнце почти скрылось, только крошечная, кроваво-красная часть его диска все еще выглядывала из-за холмов на западе. Темнота постепенно окутывала машину, и только яркие огни разгоняли приближающуюся ночь, заключив «сабурбан» в узкий световой кокон. Майкл пошарил рукой за креслом и чем-то щелкнул.

– Что это? – спросила Анна.

– Научный заказ. Не обращайте внимания.

Анна посмотрела на панель перед собой.

– Скажите, это вы все сами сделали?

– Отчасти.

– Так много всего. Это все действительно нужно?

– Можете считать, что это амулет на удачу.

– Амулет? Странное у вас отношение к технике.

– Давайте я вам кое-что объясню. Это не сложно. Вы сразу все поймете.

– Ну объясните.

– Итак – в машине есть радиомаяк. Он соединен с устройством, которое в случае снижения скорости менее двадцати пяти миль в час подаст сигнал тревоги; есть несколько дополнительных баков, которые дают возможность проехать без заправки почти до Вашингтона.

– Ого!

– Ну и прочие мелочи вроде автоматической подкачки колес и трехнедельного запаса продовольствия.

Анна улыбнулась.

– Похоже, вы все предусмотрели.

– Похоже. Но, на самом деле, все это ерунда. Ритуальный танец перед злыми духами. Амулет. Все наши технические примочки имеют смысл до тех пор, пока машина будет двигаться со скоростью не меньше, чем пятьдесят миль в час. Если замедлиться ниже этого предела, то все эти вещи станут практически бесполезными.

– Почему?

– Чарли рассказывал вам про Хорька? Про его наблюдения?

– Кое-что.

– Так вот, Хорек обнаружил, что время в пути зависит от скорости нелинейно.

– Это слово я уже где-то слышала, – улыбнулась Анна.

– Смотрите, до Кубы около ста миль. Мы двигаемся со скоростью шестьдесят миль в час. Сколько времени должна занять наша дорога?

Анна задумалась, подсчитывая.

– Так, сто миль… шестьдесят миль в час… Чуть больше полутора часов.

– А сколько мы будем в пути?

– Шесть.

– Именно это и обнаружил Хорек.

Темнота сгущалась. Горы отступили за горизонт, поглощенные наступающей ночью. В свете фар убегала вдаль пустынная дорога.

Майкл вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Дым вырвался в приоткрытое окно и растворился в прохладном воздухе. Сделав несколько затяжек, Майкл продолжил:

– Да, странное дело. Вы знаете, что Грантмахер передвигается со скоростью больше, чем шестьдесят миль в час?

– Да. Чарли сказал, что он сумасшедший.

– Иногда мне кажется, что так оно и есть. Он держит скорость около семидесяти пяти. Дорога занимает у него полтора часа.

– Почти столько, сколько и должно быть?

– Да.

– А почему вы едете медленнее?

– Это опасно. На самом деле, здесь все обманчиво. Грантмахер не знает об этом и не хочет знать. На большой скорости трудно среагировать на неожиданности. Пространство в Пустоши, на самом деле, анизотропно; и время искажается сложнее, чем мы думаем. Хуже всего дела обстоят вблизи гор, куда мы скоро попадем. Вчера дорога могла быть вполне приличной, а сегодня – сплошные ямы да трещины; был поворот, а станет два, ну и так далее. Всякое бывает.

– Часто бывает?

– Время от времени.

Анна хотела еще что-то спросить, но Майкл не дал ей такую возможность, заговорив первым.

– По другую сторону стоят Краучеры. Они вообще не очень-то любят соваться в Пустошь. Работают за деньги и предпочитают не рисковать.

– Их можно понять.

– Можно. Краучеры держат скорость около тридцати пяти миль в час. Знаете, сколько им требуется времени, чтобы добраться до Кубы?

– Сколько?

– Четверо суток!

– Ого!

– Интересно, правда?

– Да уж, как-то странно получается. Мы начинаем говорить о часах, а потом появляются сутки, месяцы или даже годы.

– Ничего странного – это и есть нелинейность. Когда я сопоставил все, что знал, у меня получились три относительно надежные точки. Я аппроксимировал их и получил приближенную формулу. Выходит, что если бы Краучеры двигались со скоростью тридцать миль в час, время в пути составило бы девять дней. При двадцати – полтора месяца. При пяти милях в час – год. При трех – почти четыре года! Правда, это работает только для Кубы. Как показывает скудная практика, в других направлениях ситуация иная.

– Все это кажется таким сложным. А существует какая-нибудь гипотеза, объясняющая появление Пустоши?

Майкл покачал головой.

– Их полно, но нет единой. У каждого своя. Некоторые полагают, что Пустошь может быть своеобразной аллегорией Вселенной. Ее символическим представлением. Многие верят, что это проделки НЛО. Прежний начальник гарнизона, похоже, был всерьез уверен в том, что это козни русских.

– А вы сами что думаете? Что для вас Пустошь?

Майкл надолго задумался, глядя на дорогу.

– Не знаю, – сказал он.

– Я вам не верю, – ответила Анна.

Некоторое время они сидели молча, а потом Анна спросила:

– А что будет, если остановиться? Вы это тоже посчитали?

Майкл кивнул.

– Посчитал, но за результат не поручусь. Пустошь часто преподносит сюрпризы.

– Хорошо. Будем говорить теоретически. Что будет, если машина остановится в Пустоши?

– Скорее всего, она уже никогда не вернется. Я думаю, что остановка – это качественный переход, после нее нет пути назад.

Майкл закрыл окно и повернул регулятор печки. Повеяло теплом. В любом другом месте размеренное движение большого автомобиля, мерно покачивающегося на рессорах, сухое тепло салона и удобные кресла создали бы ощущение мира и уюта – ощущение дома. Но не здесь, не в Пустоши. Анна подавленно притихла и глядела в темноту за стеклом. Майкл тоже молчал. Говорить было не о чем. Все, что он знал, все, что смог понять, не делало это путешествие безопаснее. У него не было слов, чтобы успокоить девушку, объяснение – то самое, что предложил когда-то Хорек, а потом принял и сам Майкл, – только еще больше расстроило бы ее. Лучше молчать.

Огни на контрольной панели зажигались и гасли.

Майкл вспоминал тот день, когда впервые решился поехать в Пустошь. Тогда у него была другая машина. Старенький «форд», который достался ему от отца. У Майкла не было еще никакого опыта, никаких знаний – ничего. Только твердая решимость, почти потребность, которую он не мог объяснить себе тогда. Да и сейчас тоже. Они сидели в кафе с Хорьком и Линдой, и тот давал последние наставления.