София

Несколько минут соображаю, как настроить воду в этой огромной джакузи. Руки дрожат, но я все же справляюсь. Сажусь на бортик и смотрю, как льется вода. Константин не заставляет себя долго ждать, проходит в ванну в одних белых обтягивающих боксерах. С минуту осматривает меня, а мне становится душно из-за пара, и я жадно хватаю воздух. Он берется за резинку боксеров, снимает их, и я непроизвольно отворачиваюсь, слыша усмешку за спиной.

Всплеск воды, и мужчина садится в еще не заполненную джакузи, а я продолжаю смотреть в стену и крепко сжимать бортик ванной.

— Встань передо мной! — в его голосе нет ни капли просьбы, только четкие приказы, на которые он имеет право.

«Уманская С.В. обязана исполнять все требования и указания Адамади К. А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью», — повторяю я себе и встаю, как он просит, стараясь смотреть куда угодно, только не на голое тело Константина.

— Раздевайся, София. И смотри на меня, малышка.

Вдыхаю, завожу руки за спину и одновременно устремляю взгляд на мужчину, стараясь смотреть только в глаза. Расстегиваю бюстгальтер, спускаю лямки с плеч и под пристальным взглядом Константина опускаю бюстгальтер на полку с полотенцами. Хватаюсь за резинку трусиков и медлю. Умом понимаю, что этого не избежать, но тело не слушается,

— Давай, зайка, ты это уже делала, — хрипло, с придыханием говорит он и ждет с горящими, хищными глазами, кажется, что они даже поменяли цвет. Стали более насыщенными, как ртуть. И такие же отравляющие, губительные, — София, я стараюсь быть более терпимым к тебе, учитывая, что это твой первый раз. Но не испытывай мое терпение, — в голосе проскальзывает угроза, и я рывком снимаю с себя чёртовы трусы, оставляя их на полу. — Умница. Теперь иди ко мне, — Константин закрывает воду и устраивается поудобнее. Делаю шаг, второй, третий, случайно опускаю взгляд в воду и вижу его достоинство. Становится дурно, потому что я не представляю, как ЭТО поместится во мне. Он большой, уже налитый, со вздувшимися венами. — Дай руку, — он тянет мне ладонь, помогая забраться в джакузи. — Садись, — тянет вниз, вынуждая оседлать его. Мамочки, как бы я себя ни настраивала, это все равно страшно. Сажусь промежностью на его ноги, так, что член Константина оказывается между нами.

— Хорошая девочка, — хвалит меня, хищно улыбаясь. — Расплетай косу, зайчонок, — говорит он и хватает меня за талию.

По телу идет неконтролируемая дрожь и, несмотря на то, что мы в горячей ванной, кожа покрывается мурашками. Берусь за волосы и нервно их расплетаю, дергая пряди.

— Что творится в твоей голове? — спрашивает он, проходясь ладонями по моим бокам, задерживая взгляд на вздымающейся груди.

— Мне страшно, — выпаливаю я, наконец справляясь с волосами. Не знаю, как так выходит, это сильнее меня. Я все время говорю этому мужчине правду.

— Страх… — задумчиво произносит он, берет мои пряди и раскидывает по плечам. — Это эмоция, основанная на прошлом негативном опыте. — Такого опыта у тебя еще не было. Чего именно ты боишься? — он ведет пальцем между моих грудей, ниже к животу и останавливается, обводя пупок. Он, действительно, играет на моем страхе.

— Я боюсь боли.

— Боли… — повторяет он и усмехается. — Боль больше эмоциональна. Чем больше ты боишься, тем больнее. С болью нужно срастись и уметь ей управлять, тогда можно получить от нее удовольствие. Сглатываю, потому что произнесенное им — ненормально. Он прикасается мокрыми пальцами к моей груди и обводит соски. Нежно, аккуратно, а потом неожиданно их сжимает, вынуждая меня вскрикнуть.

— Прикоснись ко мне! — приказывает он, я накрываю руками его плечи. — Веди ладонями ниже.

И я делаю так, как он просит, стараясь быть максимально нежной, лаская его грудь. Константину нравится, он даже на мгновение прикрывает глаза.

— Еще ниже.

И мои руки уже на его животе. Его тело напряженно, несмотря на внешнюю расслабленность. Он словно взрослый матерый зверь, который делает вид, что спит, но на самом деле готов в любую минуту растерзать меня.

— Ниже! — уже более агрессивно требует он, и я замираю. Потому что ниже — его достоинство. — София! Возьми его в руки! — требует, а затем сам хватает мою руку и накрывает ей член. — Сожми, — голос становится спокойнее. Он наблюдает за мной с блеском в глазах. — Давай, зайка, поработай рукой, — сам сжимает мою ладонь и двигает ей, показывая, как надо. — И смотри на то, что делаешь! Я вожу рукой по большой красной головке, то немного скрывая ее, то полностью раскрывая, и чувствую, как член в моих руках становится еще больше и тверже. Боже, куда больше! Адамади отпускает мою руку, а я продолжаю.

— Сожми сильнее, не бойся, — просит он, а сам накрывает руками мою грудь и сжимает, немного больно, но я терплю, закусывая губы. Константин шумно выдыхает, немного откидывая голову на бортик и ослабляя хватку на моей груди, начиная потирать твердые соски. Я чувствую только дискомфорт, стыд, страх и желание сбежать. Но, наверное, главное, что ему хорошо и я делаю все правильно. По телу пробегается волна жара, когда он уже аккуратно обводит грудь и перекатывает соски, лишь слегка их сжимая. — Красивая грудь, — хриплым голосом выдает мужчина и вновь ее больно стискивает.

«Я вытерплю, это не страшно», — повторяю себе, продолжая сжимать член и водить рукой, чувствуя, как он пульсирует. А потом его руки спускаются ниже: одна сжимает мою попу, а вторая накрывает лоно. Меня бросает в холодный пот, и я замираю. Адамади тоже замирает и смотрит мне в глаза, словно питается моим страхом. Он хватает меня за шею и чуть сжимает, притягивая к себе, одновременно раскрывая складки и скользя немного внутрь.

Сердце бьется как сумасшедшее, поскольку он пугает меня своими агрессивными, порывистыми действиями, и я уже совершенно не знаю, чего ожидать. Он прикасается к моим губам и тяжело дышит, обжигая. Его пальцы скользят еще глубже, и я зажмуриваюсь, сильно напрягаюсь. Вздрагиваю, когда слышу его довольную усмешку. Он ненормальный! Держит меня на грани страха, и, похоже, ему все это нравится.

— Тебе больно? — вдруг спрашивает в мои губы.

— Нет, — не узнаю свой дрожащий голос.

— Отчего тогда ты дрожишь? — спрашивает и прикусывает мою нижнюю губу, оттягивая ее зубами.

Не отвечаю, потому что ему не понять моего страха. А он и не ждет ответа. — Садись на меня сама, — вдруг говорит он, немного отстраняясь, но продолжает удерживать за шею, не отпуская взгляд. Кажется, смотрит в самую душу, в самую глубь, выворачивая нутро наизнанку, выпивая всю мою энергию.

— Что?

— Я даю тебе выбор, София. Ты мажешь сделать это резко и быстро, либо медленно. Как хочешь сама. Садись! — последнее слово произносит громко и повелительно.

— Я не могу…

Пытаюсь сдержать слезы, кусая губы до боли. Константин не душит меня, просто удерживает, а мне кажется, в комнате так душно, что нечем дышать. Он отпускает шею, и я глотаю кислород, но надышаться не могу.