Не могу просто так сидеть в ожидании вечера и встречи с Константином. Дурные мысли не дают покоя, Поэтому я выхожу из комнаты и направляюсь на кухню, в надежде найти там Наташу и помочь ей в чем-нибудь, Но кухня абсолютно пуста и чиста, Выпиваю стакан сока из холодильника, съедаю одно яблоко, несколько виноградин из вазы на столе, но Наташу не дожидаюсь,

Выхожу из кухни и просто брожу по дому, рассматривая детали обстановки. Заглядываю в кабинет Константина — здесь все в его холодном стиле. Сплошная кожа и темное дерево, Даже пахнет чем-то терпким, похожим на табак. Везде стерильная чистота и порядок. Красиво, но неуютно, словно дом нежилой.

Накидываю длинный кардиган и выхожу во двор. Осень. Листья начинают желтеть и краснеть. Последние цветы радуют своими красками, Двор огромен и красив, Здесь мне нравится больше, чем в доме. Погода хорошая, и я просто гуляю, щурясь от яркого солнца. Делаю круг по каменной дорожке, и сама не замечаю, как забредаю за дом. Здесь уже нет клумб и красивых дорожек, зато много деревьев, как в роще, и кованая лавочка.

Сажусь, вынимаю телефон и захожу в соцсеть. Открываю сообщение от Ваньки, который переживает и спрашивает, куда пропала красивая девочка, и все ли у меня в порядке, А я не знаю, что ответить, рассматриваю его фото с однокурсниками: с набережной, где он обычно проводит вечера в компании друзей, с тренировок по айкидо. Он красивый, ему идет кимоно и черный пояс. Сожалею, что у нас так ничего и не вышло, Я не влюбилась, но была огромная симпатия, и это было взаимно. Сначала пишу ему сообщения, выдумывая важные дела, проблемы с родственниками… Но потом удаляю их, так ничего и не ответив. Не хочу больше никому лгать, но написать правду тоже не могу.

— Девушка, — позади меня раздается сиплый голос. Резко оборачиваюсь и не понимаю, кто меня зовет. — Я здесь… — голос закашливается, и я замечаю в маленьком подвальном окне опухшее и заплывшее лицо парня, которого привезли утром. Сначала хочу убежать, потому что жутко смотреть на избитого и измученного парня. У него заплывшие глаза, на щеках ссадины с запекшейся кровью, разбитые губы и выбитый зуб. Парень держится за решетки и смотрит, бегая газами, словно боится, что нас застукают. Меня кидает в холодный пот, и внутри все сжимается от жалости и страха. Смотрю на него в ступоре, не моргая, и не знаю, что делать. — Ты дочь Грека? — тихо спрашивает он.

— Кого? — у самой голос сипнет и срывается.

— Адамади.

— Нет, — мотаю головой и сама оглядываюсь.

— Родственница? — Снова отрицательно мотаю головой.

— Телка? — парень пытается улыбнуться, но морщится. А я молчу, закусывая губы. — Ясно. Можешь отправить одно сообщение на номер, который я назову, всего пару слов? — Я отрицательно мотаю головой, потому что если Адамади узнает, то не думаю, что ему это понравится. — Не бойся, не сдам тебя. Просто напишешь и удалишь. Он не узнает, — просит парень, цепляясь за решетки, а я опять мотаю головой. — Пожалуйста, иначе они меня убьют, — отчаянно молит он. И мое сердце не выдерживает. Беру телефон и осторожно подхожу к парню, убеждаясь, что рядом никого нет.

— Спасибо, красивая, — с облегчением говорит он. — Пиши, только быстро: «Я у Грека в особняке, в подвале. Арон», — диктует он. — Номер. 992 011…

Вздрагиваю, когда из моих рук с силой вырывают телефон. Парень, матерясь, прячется в подвале, а я поднимаю голову и вижу, как надо мной возвышается огромный мужчина, один из охранников со шрамом на брови. Его лицо ничего не выражает, но скулы настолько сжаты, что, кажется, сейчас раскрошатся.

— Идите в дом, — настойчиво, сквозь зубы цедит он, словно сдерживается. И заглядывает в мой телефон. Срываюсь с места и с грохочущим сердцем убегаю в дом.

*******

Надеваю в ванной чулки с кружевной резинкой, кружевные трусики, которые и трусиками сложно назвать — кусочек кружева спереди и нитка сзади; а сверху кружевную, почти прозрачную комбинацию, похожую на маленькое платьице с шелковыми завязками на груди. Кажется, Виктория назвала это «бэби долл». Забавно. Красиво-ткань нежная и воздушная, но развратно. Соски просвечивают… Все равно, что голая. Собираю высокий хвост, как просил Адамади, а сама нервничаю. Нет, мне уже не страшно, что он займется со мной сексом. Я жду последствий моей доброты. Охрана обязательно сообщит Константину, и я не представляю его реакцию, но ничего хорошего не жду. Ладони потеют, сердце отбивает грудную клетку. Боже! Какая я дура!

Выхожу в комнату и сажусь за туалетный столик. Обхватываю щеки руками и дышу, дышу. Нужно как-то оправдаться. Попросить прощение и пообещать, что такое больше не повторится.

Адамади уже здесь. Я видела, как его машина подъехала к дому. Прошло около часа. Ожидание мучительно. Я словно жду приговор и надеюсь, что он будет мягким.

Слышу шаги в коридоре и сжимаюсь. Дверь моей комнаты распахивается, и на пороге останавливается Константин. С виду спокойный, в той же рубашке с закатанными рукавами, только уже без галстука. Скользит по мне холодным взглядом, останавливаясь на просвечивающей груди. По коже пробегаются мурашки, словно он трогает меня.

— В мой кабинет, немедленно! — кидает он, разворачивается и уходит. Ноги подкашиваются, но я поднимаюсь и иду за ним.

София

Константин первым проходит в кабинет и садится за стол в кожаное кресло. На матовой поверхности стола, кроме письменных принадлежностей и ноутбука, стоит стакан со льдом и янтарной жидкостью., в пепельнице тлеет сигарета, В комнате полумрак, поскольку горит лишь один светильник над столом и витает дымка с терпким запахом табака, Останавливаюсь на пороге и обнимаю себя руками. Мне не холодно, но я чувствую себя полностью обнаженной и уязвимой,

— Закрой дверь, — мужчина берет стакан и откидывается на спинку кресла, следя за моими действиями, отпивая алкоголь. Делаю, как он говорит, и останавливаюсь посреди комнаты, отводя взгляд в сторону, потому что не могу выдержать его холодных глаз.

— Что сказал доктор? — голос абсолютно спокойный, монотонный, на одной ноте, И от этого еще страшнее,

— Мне подобрали таблетки,

— Хорошо, но я не про это, Что с твоим здоровьем? — неожиданно спрашивает он, словно его интересует мое самочувствие, но я в надежде цепляюсь за этот вопрос как за спасение,

— Доктор сказал, что есть повреждения и нужно на некоторое время воздержаться от., этого… — замолкаю, продолжая смотреть в сторону. А Константин молчит, Слышу, как чиркает зажигалка, и комнату наполняет еще больше дыма,

— Зачем тогда надела эти развратные тряпочки? — с усмешкой спрашивает он, Ему забавно! Мне кажется, Адамади питается моим страхом.

— Вы просили, — поднимаю голову, глядя ему в лицо, Константин пользуется моментом — цепляет мой взгляд и не отпускает. Его глаза похожи на грозовое небо, Такие же темные и мрачные. Губы расплываются в ухмылке, а в глазах вот-вот сверкнет молния.