Я зашел в гостиницу «Вудпарк», чтобы посмотреть, какие группы будут играть там в этот вечер. Рабочие с ближайших предприятий и оптовых складов сидели над своим супом и бутербродами. Шарики, разрисованные под тыквы, и светящиеся пластмассовые скелеты покачивались над их головами. От запаха пищи меня затошнило, захотелось еще выпита, но сначала надо было выполнить работу. Я нашел объявление относительно групп, выступающих сегодня вечером: третьей в списке значилась группа «Погребальный костер Голгофы», дружка Эмили Джерри.

Я вышел на улицу в туман и сгущающиеся сумерки Ханипарка. Двадцать лет назад каждый дом выкрасили в белый цвет, и с той поры только редкие из них перекрашивались, так что район имел слегка зловещий вид: грязный и тусклый, как бы закутанный в белое облако. Пирс-авеню оказалась длинной извилистой дорогой, крутящейся и раздваивающейся, как в лабиринте. Я два или три раза едва не заблудился, пока не взял за ориентир три группы подростков, разжигавших костры на крошечных зеленых лужайках, предназначенных городским советом для отдыха граждан, и остановился около самого большого из костров. Мальчишки оживленно прыгали вокруг него, кидались друг в друга петардами и швыряли в костер автомобильные шины, а сверху — продуктовые ящики и матрасы строителей. Пирс-авеню изгибалась подковой, причем овал приходился на дальний конец лужайки и дом 452 находился в центре пяти домов, огибавших овал. Когда я положил руку на калитку, кто-то швырнул в меня петарду, которая разорвалась в нескольких футах от меня. Я повернул голову, вздрогнув от взрыва, и услышал ехидный смех швырнувших ее мальчишек. Когда я снова повернулся к калитке, у двери дома 452 стоял низенький толстый человек с жирными темными волосами, в черном спортивном костюме и тяжелых ботинках. По обеим его сторонам стояли два парня лет по двадцать в серых куртках с капюшонами и серых же тренировочных штанах: один высокий и толстый, второй — маленький и тощий. Капюшоны начали на меня надвигаться. Создавалось впечатление, что я попал по адресу. Я всегда предпочитал не носить с собой пистолет, но сейчас подумал, что ради Ханипарка мне, возможно, стоило поступиться своими принципами. С другой стороны, эти парни не выглядели слишком устрашающими. Я открыл калитку, сунул руку в нагрудный карман и вынул удостоверение личности. Никто не потянулся за оружием, хотя мое движение можно было расценить именно таким образом.

— Полиция Сифилда, — сказал я очень громко и двинулся к ним. — Расследуется убийство Дэвида Брэди.

Два парня в капюшонах переглянулись, затем уставились на меня. Я снова повторил имя, фамилию и слово «убийство», и тогда капюшоны кивнули, развернулись и разбежались в разные стороны, перепрыгивая через стены соседних домов. Засаленный толстяк, казалось, очень бы хотел последовать их примеру, но я теперь загораживал ему дорогу. Он попятился к дому, но я успел встать между ним и дверью.

— Это ваш дом, сэр? — спросил я.

— Нет. Да. Нет, — ответил он взволнованно.

— Так как?

— Да.

— Имя?

— Шон Мун.

— Что вы можете рассказать мне об убийстве Дэвида Брэди, мистер Мун? Что вы знаете об исчезновении Эмили Говард?

Его бледно-зеленые глаза покраснели. Я ощущал исходящий из его пор запах виски, по его лицу ручьями лил пот.

— Я не знаю… я ничего не знаю.

Я услышал приглушенные звуки, доносившиеся сверху: стук по полу или тонкой стене, затем приглушенный крик.

— Они заставили меня. У меня не было выбора, — сказал Шон Мун.

Я протиснулся мимо него и направился прямиком к лестнице. Дверь во вторую спальню была закрыта, но не заперта. Я открыл дверь и увидел двух людей, дерущихся на кровати. Одной из них оказалась Эмили Говард, а вторым — тощий блондин, я уже видел его в фильме и на фотографиях, тот самый, с татуировкой орла на плече. Татуировка и сейчас четко виднелась. Он был голым до пояса, только джинсы, и больше ничего. На Эмили был надет короткий килт и черный лифчик. Несколько секунд они меня не замечали, а я не заявлял о своем присутствии. Боролись они шутя, более того — это больше походило на любовные заигрывания. Либо Эмили была сильнее его, либо он ей поддавался, но ей удалось сесть верхом ему на грудь и прижать руки над головой. В этот момент она заметила меня.

— Какого хера вам тут нужно? — спросила она.

— Меня зовут Эд Лоу, — сказал я. — Твой отец нанял меня, чтобы я тебя нашел.

Опершись одной ладонью о безволосую грудь парня, она перекинула ногу над его головой и остановилась передо мной, откинув голову и выпятив грудь. Зрачки расширились, отчего глаза казались черными, а не карими, губы так распухли, что толком не смыкались. Я чувствовал ее дыхание на своем лице.

— Ты кто, что-то вроде частного сыщика? — спросила она. В голосе ее презрение смешивалось со смехом. Я едва сам не рассмеялся. Ее смех был таким заразительным.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Ну так ты меня нашел. Теперь отвали. Хотя нет, подожди, ты кое-что можешь передать папочке: скажи, что здесь его племянник Джонни.

Парень поморщился в ответ на произнесенные ею слова и отвернулся к окну. Эмили или не заметила, или отнеслась наплевательски. Мне не показалось, что она обдолбана — вернее, на это было похоже, но я не верил. В глазах светилась бесшабашность, замеченная еще у ее матери, но материнская холодность отсутствовала. Глаза светились страстью и юной бравадой, сквозило в них и легкое безумие.

— Вы правильно поняли, мистер Лоу. Я трахаю своего собственного кузена Джонатана. Гордость и радость тетушки Сандры. Скажите отцу, скажите матери Джонни. Пусть они сделают это частью блистательной хроники семейства Говард. Может быть, после этого они оставят нас на хер в покое.

Голос Эмили в конце ее выступления поднялся высоко, почти на грань истерики. В былые времена я бы закатил ей пощечину. Наверное, пощечина стала бы для нее встряской попроще, чем то, что я собирался сказать.

— Эмили, у меня для тебя плохие новости. Твоего бывшего бойфренда Дэвида Брэди нашли сегодня утром мертвым. Его убили.

Лицо Эмили застыло, глаза закатились. Кровь отлила от лица, она начала дрожать. Я подумал, что у нее конвульсии, поэтому протянул руку, чтобы удержать ее. Она оттолкнула ее и начала колотить меня кулаками, попадая в грудь и лицо. Я схватил обе ее руки и держал, пока она не утихомирилась, немного постояла неподвижно, дыша рывками, потом обмякла, уронила голову мне на плечо и разрыдалась. Джонатан вскочил и подошел к ней. Я протянул руку, чтобы отстранить его.

— Это ты во всем виновата, ты, хитрая шлюха, — пропади ты пропадом! — закричал он.

Я думал, что Джонатан успокоился, но тут завелась Эмили, и парочка вошла в раж — какое-то время только и слышалось: «ты всегда… ты никогда… твой отец… твоя мамаша… пусть эти Говарды застрелятся…»; причем Эмили явно брала верх. Надо сказать, крайне тяжело находиться в маленькой комнате с полуодетыми кузеном и кузиной, увлеченными любовной ссорой. Наконец они поутихли. Я предложил им одеться и заметил, что буду ждать внизу. Шон Мун ждал в гостиной. Я сначала осмотрел кухню: кругом коробки из-под пиццы и еды для микроволновки. По первому впечатлению, они обретались здесь довольно долго. Как я заметил, войдя в гостиную, она полностью соответствовала тому помещению, где снималось порно. А Шон Мун страстно хотел поговорить, но очень боялся, что его подслушают.