позволения, пока я почивала, и мне интересно знать, сколько раз ты проворачивала этот трюк? Стешка не призналась, так, может, хоть от тебя я услышу правду?

— Право, барыня, она первый раз… — вмешалась Стешка из-за угла.

— Цыц!

— Да, бабушка, такое случилось не впервые, — ответила Шурочка, решив быть немножко с бабушкой откровенной в качестве компенсации за то, что обманывает её по-крупному.

— Во-вторых, ты решилась пойти в гости к губернатору также без моего позволения, хотя, что тебе стоило ещё утром сказать мне о своём желании?

— И вы бы позволили? — спросила Стешка.

— Замолчи! — вспылила барыня.

— А чего вы мне всегда рот затыкаете? Вот уйду к другой барыне, и узнаете!

— И куда ты пойдёшь? Кто тебе станет платить, как я?

— Да много ли вы платите? — хмыкнула Стешка. — Я, можно сказать, только из-за барышни и живу здесь. Жалко мне её. Не будь меня, вы бы совсем её извели. Вот уйду, точно вам говорю! Да хоть к Дуниной!

— К Дуниной?! — возмутилась Авдотья Семёновна. — Да она скупа, как попадья!

— Да говорят, у неё пироги пекут не из ржаной, а пшеничной муки, и половики не вытряхивают, потому что ковры на полу!

Шурочка с благодарностью смотрела на Стешку, видя, как та рьяно бросилась её защищать.

— Ковры! — повторила иронично бабушка. — А может ещё свечи жгут десятками за один вечер?

— А может и так, почему нет? — Стешка пожала плечами. — Ей казначей много чего оставил, говорят, до сих пор у неё денег куры не клюют.

Филиппова с сомнением посмотрела на свою служанку, а затем повернула голову к внучке. Позже она разберётся со строптивой Стешкой, а пока…

— И в-третьих, Шурочка, почему у тебя такое грязное платье? Ты, что мешки с мукой таскала? — бабушка поморщилась.

Шурочка оглядела подол платья и только так поняла, что он весь в белых пятнах. И в таком виде она предстала перед Императрицей! Она невольно зажмурилась, прогоняя тягостное воспоминание.

— Да…Бабушка, мы с Марией и Еленой играли. Кидались друг в друга мукой. Надо сказать, что у Марии стало такое же грязное платье, как у меня, а у Елены было всё лицо в муке! Если бы вы только видели!

— О, Боже мой! Они кидались мукой! — возмутилась бабушка. — И это в век экономии! Когда люди даже огарки от свечей считают! Ну, всё, Шурочка, ты более туда ни ногой! Эти девицы дурно на тебя влияют. А я-то считала, что уж они станут тебе походящей компанией.

Шурочка обрадовалась в душе запрету бабушки, хотя на лице постаралась изобразить самое печальное выражение. Ей никогда не нравились губернаторские дочки, но бабушка, помня о том, что её муж служил у их деда, старалась поддерживать общение среди девушек, чтобы не обрывать эту связь.

— Ну, вот ещё выдумали! — фыркнула Стешка. — А с кем же барышне дружить и где искать женихов? Губернаторский дом один остался, куда её ещё приглашают. Точно уйду от вас. Хватит с меня! И прям завтра!

Стешка рванула к двери, но возглас хозяйки заставил её обернуться. Авдотья Семёновна схватилась за сердце, как за последний аргумент в споре, и откинулась на спинку кресла. Шурочка обмахивала ей лицо салфеткой.

— Ах…Ох…Предательница! Пригрела я змею на своей груди…

— Стеша, пожалей бабушку! — умоляюще посмотрела на служанку Шурочка.

Стешка нехотя подошла к хозяйке и подала той воды. Бабушка подняла глаза на неё поверх чашки, но служанка отвернула голову в сторону. Бабушка, кончив пить, продолжала стонать и охать. Шурочка попросила девушку помочь, и они вдвоём отвели барыню на второй этаж и уложили в постель. Шурочка предусмотрительно вышла за дверь, давая возможность женщинам спокойно поговорить и уладить раздор.

— Так, что, ты завтра уходишь? — тяжело дыша, спросила Авдотья Семёновна.

Стешка кивнула, поправляя ей подушки за спиной.

— И что же, к этой…Дуниной?

Стешка снова кивнула.

— Значит, сговорились…У меня за спиной! И когда же, позволь узнать, вы всё порешали?

— А вот сегодня утром на рынке и порешали. Я говорю: “Надоело мне работать у Филипповых. Не уважают, мало платят, каждую копейку считают.” А она мне говорит: “Переходи ко мне. Я плачу хорошо, денег не считаю, свечки не берегу, будешь у меня не служанкой, а компаньонкой!” О, как!

Филиппова замерла на подушках, подавив негодующий возглас, и только с досадой поджала губы.

— И сколько же она тебе будет платить?

— А сколько-нибудь да заплатит! — махнула рукой Стешка. — Уж не меньше вашего, барыня.

— Ну-ну, иди-иди, — ухмыльнулась бабушка. — Посмотрю я, сколько ты у неё продержишься. Только знай, что обратно не приму!

— А что же это вы, разрешите спросить, кошку Дусей назвали в честь Евдокии Петровны?

— Да Бог с тобой! В отместку ей!

Стешка пожелала ей напоследок спокойной ночи, посадила кошку ей на подушку, где та любила засыпать, мурлыкая, и, откланявшись, вышла из спальни. Ещё долго Авдотья Семёновна не могла заснуть, сетуя на тяжёлый и неуступчивый характер служанки и предприимчивость Дуниной.

В соседней комнате Шурочке тоже не спалось. События дня скопом решили пронестись у неё в голове, и её сердце то замирало, то стучало с бешеной силой. Она старалась не думать о времени, проведённом в тёмной сырой кладовке, а сконцентрироваться на ярких и живых картинах: встрече с Императрицей, её тёплых глазах и ласковых словах. Кому сказать, ведь не поверят! А хранить такое в сердце для Шурочки было очень тяжело. Но теперь и со Стешей нельзя было поделиться, ведь с завтрашнего дня она — служанка в другом доме. Шурочка не могла избежать и воспоминаний о своём незнакомце, который так некстати открыл свою дверь и опрокинул поднос, и очень кстати явил свою доброту и принёс ей другие чайные чашки.

“Какой же он незнакомец теперь? Мы представились друг другу!” Шурочке стало стыдно перед самой собой, она перевернулась на другой бок и наткнулась глазами на его платок, лежащий на прикроватном столике. Она покраснела ещё больше и стала думать, представиться ли ей возможность вернуть сей предмет его владельцу?

Глава 5

Утро началось с того, что бабушка пыталась заставить кухарку Машку, пришедшую готовить еду, мести полы в прихожей. Женщина активно сопротивлялась.

— Вы мне платите только за готовку! Мести полы — не моё дело!

— Так ведь это временная оказия! Уже скоро я найду новую служанку.

— Ах, если бы всё было так просто! Сколько их уже сменилось? — упёрла руки в боки Машка. — Стешка проработала дольше всех. И вот уж у кого золотой характер! Верните Стешку, и не будете так убиваться. А