Машка проскользнула на кухоньку мимо своей барыни, и та только развела руками.

— Да что ты будешь делать! Нынешняя прислуга совсем распоясалась! Чего стоишь, Шурочка? Ставь на стол приборы, да поторапливайся!

Девушке пришлось подчиниться и спешно доставать из шкафа тарелки и чашки. Она тяжко вздыхала, представляя, что теперь ей каждый день придётся выполнять Стешкину работу. Она застыла на месте. А ну как, бабушка захочет сэкономить на прислуге и заставит её, собственную внучку, мести полы? Сухие ветки яблонь грозно застучали в окно, и мороз пробежал по коже Шурочки. Ей даже показалось, что старая беседка ещё больше накренилась и вот-вот рухнет.

— Бабушка, не пора ли нам перестроить эту беседку или вовсе её снести? Кажется, она скоро рухнет, и хоть бы не на голову!

— Шурочка, мы так любили с твоим дедушкой пить там чай. А твой папенька в детстве всю её исчиркал гвоздиком, маленький проказник! Вот смотрю я на неё, и сердце моё радуется непрестанно. Эх, Степан Василич очень огорчился бы, услышав твои слова!

“Дедушка приказал бы починить беседку, а не глядел бы на неё с тоской из окна каждый день!”, — подумала Шурочка, и когда бабушка отвернулась, показала язык беседке через окно.

Настроения у Шурочки не было, поговорить ей было не с кем, и она только хотела отпроситься у бабушки на прогулку, когда остановилась возле лестницы, как громом поражённая. Бабушка облачилась в свою старую, но добротную меховую парку, надела широкополую чёрную шляпу с небольшой вуалью, руки облачила в тёплую большую муфту и явно собиралась куда-то отправиться. Но первой мыслью девушки было: “Бабушка сошла с ума!”

— Бабушка, кажется, вам лучше прилечь! Давайте я вас провожу до спальни!

Но Авдотья Семёновна решительно отвергла протянутую ей руку.

— Шурочка, ты, что же это, считаешь меня за полоумную? Если я никуда не хожу, значит, мне и в голову не может прийти куда-то направиться?

Шурочка потупила глаза и продолжала стоять столбом.

— Ты, деточка, ещё слишком молода, чтобы судить старших.

— Так куда же вы?

Бабушка не ответила и вышла на крыльцо. Шурочка с горячим любопытством припала к маленькому окошку в прихожей, с нетерпением ожидая увидеть, в какую же строну она направится и будет ли брать экипаж. Ей пришло в голову, что она сможет проследить за старушкой, если быстро соберётся и постарается остаться незамеченной. У бабушки плохое зрение, поэтому сомнительно, что она увидит Шурочку издали.

Девушка кусала губы, выглядывая из окна. Вот бабушка прошла по садовой дорожке, затем открыла калитку и вышла на дорогу. Постояла у ворот с полминуты, оглядываясь, а затем пересекла дорогу и направилась к дому Дуниной. И если бы не высокое чёрное перо на её шляпе, то Шурочка не смогла бы так легко определить её направление. Девушка ахнула — неужели бабушка собралась с визитом к соседке? Да она там лет десять не была! С тех пор, как потеряла мужа, а Дунина овдовела. После этого бабушка стал на всём экономить, а соседка — наоборот, тратить. И уж этого Авдотья Семёновна никак не могла ей простить. Любую неподтверждённую сплетню, назойливость прощала, а вот кружевные чепцы и лайковые перчатки — нет.

Шурочка в задумчивости села на стул. Стоит ли ей пойти за бабушкой и убедиться, что её намерения самые благие? В этом девушка сильно сомневалась, помятуя о том, как та отреагировала на новость об уходе Стешки. Нет, пусть разбираются сами! А лучше пусть с ними разбирается Стешка, ведь она заварила эту кашу.

Визит Авдотьи Семёновны стал настоящей неожиданностью для Евдокии Петровны. Мало того, что она пришла одна, да ещё в таком виде, словно собралась с визитом к губернатору! Дунина поправила кружева на чепце и пригласила гостью присесть. Авдотья Семёновна со знающим видом оглядывалась вокруг, пытаясь вспомнить, осталось ли всё на своих местах, как десять лет назад, или что-то поменялось.

— Ах, я помню этот чудесный экран у камина! Прекрасные цветы! — восхитилась Филиппова.

— Да Бог с вами, Авдотья Семёновна, ему и года нет. Заказала у немца из…

— Ох, а эта ваза с птицами всё ещё жива? Восхитительно! — она погладила рукой птиц на вазе.

— Нет…Мне сын подарил в прошлом году.

— Тогда ковёр тот же самый? Помню, мы со Степаном Василичем ходили по нему.

— Нет! Он тоже довольно новый. Я не держу старья, знаете ли…

Повисла долгая пауза, во время которой Дунина теребила рукав платья, а Филиппова, слегка покраснев, упёрлась взглядом в стену с новыми обоями. Она уже пожалела, что пришла.

— Знаете, Степанида мне сказала, как вы расстроились, и мне правда очень жаль…

— Что за Степанида? — удивилась Филиппова.

— Ваша девушка! — улыбнулась Дунина.

Бабушка замерла на стуле, с трудом осознавая, что Степанида — это её дурная Стешка.

— Я понимаю, почему вы пришли. Вы столько времени провели вместе с нею, конечно, вам захотелось узнать, как она сейчас. Степанида! Подойди сюда, пожалуйста, здесь кое-кто тебя спрашивает!

Явилась Стешка и кротко поздоровалась с бывшей своей барыней. Она принесла чайник, и, поставив его на стол, стала разливать чай.

— Так это, что же, ты, Степанида, что ли? — спросила её Филиппова.

— Да. Степанида Варфоломеевна Куцына, — ответила девушка.

Это стало открытием для бабушки, ведь Стешка всю жизнь была Стешкой, и никак иначе! А тут вдруг стала Степанидой Варфоломеевной! Как торжественно!

— Степанида, дорогая, прошу тебя, принеси из моей комнаты ту большую книжицу, будь добра, — обратилась к Стешке Дунина.

Такое уважительное обращение со служанкой стало также неприятным открытием, и Филиппова поморщилась. “Фамильярность до добра не доводит”, — подумала она. Вскоре девушка вернулась с огромной книжкой в руках и водрузила её возле хозяйки. Та ласково пригласила её присесть рядом.

— Вот, мы со Степанидой собираем гербарий. Смотрите, — Дунина раскрыла книжку и стала показывать соседке сухие литья клёнов, рябины и других красочных лиственных деревьев.

— Осеннее время очень благодатно для сбора разноцветных листьев, — со знанием дела сказала Стешка.

— И ты тоже стала этим заниматься? Весь день листья собираешь? — с укором спросила Авдотья Семёновна.

— Да, барыня. Это очень увлекательно занятие, попробуй ещё найди подходящий листок, чтобы он сочетался с другими в гербарии и составлял единую композицию. Весь день до обеда как раз и пройдёт.

— Ты всё верно говоришь, Степанидушка, хорошо усвоила наш урок. Вот только Авдотья Семёновна тебе больше не барыня.

Стешка покраснела и кивнула, соглашаясь со своей хозяйкой. А бабушке Шурочки было о чём призадуматься: “Значит, теперь вместо работы она листья собирает, сушит и раскладывает в книжке!