75 Каким же невыносимо трудным оказался урок для юного студента теологии! К счастью для него, он даже не подозревал, что во сне с ним говорил отец всех пророков и что он стоял очень близко к великой тайне. Можно только удивляться неуместности подобных случаев. Зачем такая расточительность? Могу сказать только, что мы не знаем, как это сновидение в дальнейшем повлияло на жизнь студента теологии. Хочу подчеркнуть, однако, что мне этот сон сказал об очень многом; он не должен был затеряться в памяти сновидца, даже если сам он ничего в нем не понял.

76 Старец в этом сновидении явно стремится показать функциональный синтез добра и зла – своеобразный ответ на до сих пор неразрешенный моральный конфликт в христианской психике. Такая релятивизация противоположностей приближает нас к идеям Востока, к nirdvandva индуистской философии, избавлению от противоположностей как одному из возможных способов разрешения конфликта путем их примирения. О том, насколько полна смысла и потому опасна эта восточная относительность добра и зла, можно судить по следующему индийскому афоризму: «Кто дальше от совершенства: тот, кто любит Бога, или тот, кто Бога ненавидит?» Ответ звучит так: «Тому, кто любит Бога, нужны семь перерождений, чтобы достигнуть совершенства, а тому, кто ненавидит Бога, нужны только три, ибо тот, кто ненавидит Его, будет думать о нем больше, чем тот, кто любит». Избавление от противоположностей предполагает их функциональную эквивалентность, что оскорбляет наши христианские чувства. Тем не менее, как показывает наше сновидение, гармоничное сосуществование нравственных противоположностей является естественной истиной, которая столь же естественно признается Востоком. Яркий пример тому мы находим в философии даосизма. Но и в христианской традиции имеются высказывания, приближающиеся к этой позиции; достаточно вспомнить притчу о несправедливом домоправителе.

77 В этом смысле наше сновидение, безусловно, не уникально: тенденция релятивизировать противоположности является характерным свойством бессознательного. Необходимо добавить, однако, что вышесказанное относится только к случаям обостренной моральной чувствительности; в иных случаях бессознательное может столь же неумолимо настаивать на несовместимости противоположностей. Позиция бессознательного, как правило, связана с сознательной установкой. Следовательно, можно сказать, что наше сновидение заключает в себе специфические убеждения и сомнения теологического сознания протестанта. Это значит, что истолкование должно ограничиваться определенной проблемной областью. Но и в этом случае сновидение явно демонстрирует превосходство отражаемой им позиции. Его смысл выражен мнением и голосом мудрого мага, восходящего по прямой линии к фигуре шамана в первобытном обществе. Подобно аниме, он является бессмертным демоном, освещающим хаотическую тьму животной жизни лучом смысла. Он – просветитель, учитель и мастер, психопомп, персонификации которого не смог избежать даже Ницше, этот «сокрушитель скрижалей», ибо он воскресил его в Заратустре, благородном духе почти гомеровской эпохи, как носителя и глашатая его собственного «дионисийского» просветления и экстаза. Хотя Бог для него умер, демон мудрости стал его телесным двойником. Ницше пишет:

78 Заратустра для Ницше больше, чем поэтическая фигура, он – непроизвольная исповедь, завет. Ницше сам блуждал во тьме жизни, повернувшись спиной к Богу и христианству; именно поэтому к нему явился просветитель, говорящий источник его души. Отсюда иератический язык «Заратустры», ибо таков стиль этого архетипа.

79 Переживая данный архетип, современный человек сталкивается с самым древним типом мышления как автономной деятельностью, объектом которой является он сам. Другие примеры этого же опыта – Гермес Трисмегист или Тот из герметической литературы, Орфей, Поймандр (пастырь мужей) и родственный ему Пастырь Гермы[40]. Если бы имя «Люцифер» не обросло всякого рода предрассудками, оно идеально подходило бы этому архетипу. Я назвал его архетипом мудрого старца или смысла. Как и все архетипы, он имеет позитивные и негативные аспекты, в обсуждение которых я не хотел бы здесь вдаваться. Двойственность мудрого старца подробно описана в моей статье «Феноменология духа в сказках».

80 Три рассмотренных до сих пор архетипа – тень, анима и мудрый старец – могут представать в персонифицированной форме. Ранее я попытался обозначить общие психологические условия, в которых возникает подобный опыт. Однако сказанное является лишь абстракцией, обобщением. Можно, точнее нужно, дать описание данного процесса так, как он протекает в непосредственном опыте. В ходе этого процесса архетипы выступают как действующие персонажи сновидений и фантазий. Однако сам процесс включает другой класс архетипов, который можно было бы обозначить как архетипы трансформации. Они уже не персонифицированы, но представляют собой типичные ситуации, места, пути и средства, символизирующие типы трансформации. Как и персоналии, эти архетипы являются истинными и подлинными символами, которые не поддаются исчерпывающей трактовке ни как знаки, ни как аллегории. Они есть подлинные символы именно из-за своей многозначности и неисчерпаемости. Основополагающие принципы, άρχαί, бессознательного не поддаются описанию в силу богатства опорных значений, хотя и могут быть распознаны. Различающий интеллект стремится к однозначности смысла, но тем самым упускает из вида главное, ибо единственное, что мы безусловно можем установить относительно природы символов, – это их многозначность, почти неограниченное количество отсылок, что делает невозможной однозначную формулировку. Кроме того, они принципиально парадоксальны; аналогичным образом алхимики представляли дух как «senex et iuvenis simul» – старый и молодой одновременно.

81 Неплохой иллюстрацией символического процесса являются рисунки из алхимических трактатов, хотя символы, которые они содержат, преимущественно можно отнести к традиционным, несмотря на их зачастую смутное происхождение и значение. Превосходным восточным примером служит тантристская система чакр[41] или мистическая нервная система в китайской йоге[42]. По всей вероятности, и серия образов в картах Таро развилась из архетипов трансформации, что подтверждает весьма поучительная лекция профессора Бернулли[43].

82 Символический процесс представляет собой переживание образов через образы. Его развитие, как правило, имеет энантиодромическую структуру, подобно тексту «И Цзин», и, следовательно, содержит в себе чередование негативного и позитивного, потери и приобретения, светлого и темного. Его начало почти всегда характеризуется как попадание в тупик или безвыходную ситуацию; его целью является, вообще говоря, просветление или высшее сознание, посредством которых первоначальная ситуация преодолевается на более высоком уровне. Что касается временного фактора, процесс может быть сжат до одного сновидения или кратковременного опыта, а может длиться месяцами и годами, в зависимости от исходной ситуации, особенностей переживающего его индивида и результатов, к которым он должен привести. Количество символов естественным образом варьирует от случая к случаю. Хотя все переживается образно, то есть символически, речь идет не о мнимых опасностях, а о реальном риске, от которого может зависеть судьба человека. Главная опасность заключается в искушении поддаться чарующему влиянию архетипов. Чаще всего это происходит, когда архетипические образы не переходят в область сознания. При наличии предрасположенности к психозу архетипические фигуры, которые и так в силу своей нуминозности обладают автономностью, могут избегнуть сознательного контроля и стать полностью независимыми, тем самым приводя к развитию одержимости. При одержимости анимой, например, больной пытается кастрировать самого себя, чтобы превратиться в женщину, или, наоборот, боится, что нечто подобное сделают с ним против его воли. Самым известным примером являются «Мемуары больного, страдающего нервной болезнью» Шребера. Такие больные часто обнаруживают всю мифологию анимы с бесчисленными архаическими мотивами. Пересказ подобного случая несколько лет назад опубликовал Нелькен[44]. Другой пациент сам описал свой опыт, снабдил его комментариями и издал в виде книги[45]. Я специально напоминаю об этих случаях, ибо еще встречаются люди, полагающие, будто архетипы не более чем субъективные химеры моего мозга.