Не в силах находиться вдали от нее еще хотя бы мгновение,Страйкер переместился в ее храм в Греции — один из последних сохранившихсяхрамов Артемиды, все еще использующийся для поклонения ей; столь же холодный инеподвластный времени, как сама богиня.

Едва почувствовав его присутствие, Зефира набросилась нанего со всей силой своего бешенства. Ее черные глаза полыхали. Она выхватилакинжал из ножен в ботинке и стала наступать на Страйкера.

— Не делай этого, — спокойно произнес Страйкер, хотя еготело сгорало от желания к ней. — Убьешь меня, и мои люди уничтожат Медею.

Зефира еще сильнее обхватила кинжал, застыв перед ним.

— Ты используешь собственную дочь, как разменную монету?

Он пожал плечами.

— Агамемнон убил свою дочь, только чтобы корабль отправилсяв плавание, и он мог атаковать врага[10].Мы ведь древние греки, разве нет?

— Ты — наполовину греческая свинья. А я — атлантскийаполлит. — Она вернула кинжал в ножны и выпрямилась. Ее несгибаемая поза далаему понять, что Зефира более чем готова к борьбе. — Так чего ты хочешь?

Прежде чем смог остановиться, Страйкер рывком притянул ее всвои объятия для поцелуя.

Зефира думала, что ударит его в тот же миг, когда он до неедотронется, но в то мгновение, когда его губы коснулись ее, она вспомнила,почему вышла за него замуж. Невыносимо надменный, угнетающе преданный иневероятно сексуальный, Страйкер всегда возбуждал ее. Никто не целовался так,как он. Никто не чувствовал так, как он. Его тело воина было вылеплено изтвердых упругих мускулов, что перекатывались подобно воде. Мускулов, что манилиприласкать и лизнуть.

И в его руках, обнимавших ее, она могла простить ему, чтоугодно.

Почти.

Зефира оттолкнула его.

— Со мной это больше не сработает, засранец. Я не та юнаядевочка, которую ты оставил.

Вихрящиеся глаза Страйкера потемнели.

— Нет, не та. Она была прекрасна, но ты… ты богиня.

Вновь достав оружие, Зефира приставила кинжал к его шее чутьниже адамова яблока. Она хотела перерезать ему горло, но некая чуждая часть еене могла полностью завершить задание. Что с ней не так? Она никогда неколебалась.

— Не подходи ближе.

Его прекрасные черты насмехались над ней. Боги, еще неродился более красивый мужчина. Черные брови изгибались над парой бледныхвихрящихся глаз цвета серебра. А его губы… слишком хорошо она помнила, какоенаслаждение они доставляли и как долго оно длилось. Он был ненасытным, искусными чутким любовником. Единственным, который не покидал ее неудовлетворенной.

— Ты в самом деле перережешь мне горло? — спросил Страйкер,тон его голоса опустился на октаву.

Она не сдала позиций, несмотря на свои изменчивые эмоции.

— Освободи мою дочь и узнаешь.

Он потер шею об острое лезвие, позволяя тому оставить тонкийпорез на коже. Зефира уставилась на кровь, ее рот увлажнился от желанияпопробовать ее на вкус. Из всех проклятий, что наслал на них Аполлон, именноэто она ненавидела больше всего. Сила притяжения крови аполлитов была безумием,заставлявшим их кормиться кровью всякий раз, когда они чувствовали ее запах.Этому необъяснимому влечению не мог противостоять ни один рожденный ее расы.

Не в силах вынести это Зефира отбросила кинжал, схватилаСтрайкера за волосы и притянула к себе.

Страйкер резко втянул воздух, когда она сомкнула клыки наего коже. Его тело охватила дрожь, в то время как он приветствовал ее руки, прижимающиеего так близко. Ощущение ее дыхания на шее воспламеняло все его тело.

— Боги, как я тосковал по тебе.

Она прикусила сильнее, втягивая кровь в рот, пока это нестало причинять ему боль.

— Я ненавижу тебя каждой частичкой своего сердца.

Эти слова ранили его сильнее, чем ее кормление. Но все же онполучал удовольствие от боли. Он заслужил ее ненависть.

— Как бы я хотел иметь возможность вернуться и изменить туночь, когда покинул тебя.

Зефира с проклятием отступила.

— Ты всегда был трусом.

Страйкер схватил ее за руку и рывком притянул к себе.

— Трусом — никогда. Дураком, быть может, но я никогда ни отчего не убегал.

— Если ты действительно так думаешь, то ты еще тупее, чем ядумала. А теперь верни мне Медею.

Он покачал головой.

— Моя дочь останется со мной.

Зарычав, Зефира устремилась к его горлу.

Страйкер поймал ее и удерживал.

— По-прежнему безрассудна. — Но, что еще хуже, она былавосхитительна, и он хотел ее со всепоглощающим безумием. Он склонился к ееволосам так близко, что мог вдохнуть тонкий аромат валерианы, смешанный славандой. Этот запах обрушился на него. Боги, как он ее хотел. — Вот что я тебескажу. Ты хочешь моей смерти, а я хочу тебя. Что скажешь, если мы решим этотвопрос, как подобает воинам, каковыми мы и являемся?

— И как же это?

— Мы сразимся, и если ты победишь, то убьешь меня.

Она с подозрением подняла голову.

— А если я проиграю?

— Ты дашь мне две недели на то, чтобы вернуть тебя. Если поокончании этого времени ты все еще будешь питать ко мне отвращение, я позволютебе казнить меня.

Зефира застыла, услышав его предложение, и посмотрела нанего с подозрением.

— Откуда мне знать, что я могу доверять тебе?

— Я человек слова. Уж кто-кто, а ты знаешь, что моя честьзначит для меня все. Если я не верну тебя за две недели, значит, я не заслужилничего лучшего, чем смерть от твоей руки.

— Знаешь, я уже не та слабовольная дурочка, которая не могланарезать себе мяса, и на которой ты женился. Я убью тебя.

— Я знаю.

— Тогда я согласна с твоими условиями. — Она отступила. — Атеперь приготовься умереть.

Страйкер воплотил два древнегреческих меча и вручил одинЗефире.

Ее глаза сверкали от ярости, она взяла меч из его руки иприготовилась к бою. Страйкер отсалютовал ей своим мечом.

Она атаковала, нанося удары в направлении его горла. Он поймалее лезвие своим и заставил отступить. Извернувшись, Страйкер поменял руки,чтобы поймать ее на внезапном подъеме, что почти позволило разоружить ее. Ноона была быстрой и сильной. Также как и он, она поменяла руки и оттеснила егосвоей свирепой атакой.

— Ты невероятна, — выдохнул он, пораженный ее мастерством истрастью.