— Гномы! — Обрадовались эльфы, уступая дорогу смельчаку и храбрецу.

Однако Сигрун, которого многие эльфы (особенно дикие и зелёные) знали лично, пришёл один.

— Иди-ка сюда, мелкотня! — Скосив на гнома свои глаза, зарычал Еттин. — Отведай-ка моей дубинки!

— Ага, аж два раза разбежался! — Ухнул ему в ответ Сигрун. — Попробуй-ка, достань!

Раз ударил Еттин дубиной — лишь пыль столбом; ударил и во второй — снова отскочил наш гном, и показалось Еттину, что этот комок попросту потешается над ним.

Взревел от ярости Еттин, и обрушил на гнома удар такой силы, что, пожалуй, попадали бы все птичьи гнёзда с деревьев, и море вышло б с берегов. Но Сигрун был ловок и увёртлив; хоть бы хны ему.

И стояли, и смотрели на это противостояние как эльфы, так и их враги, потому что поединок считался боем священным; таким боем, в котором могли участвовать лишь двое, и в который никто не посмел бы вмешаться.

Удар за ударом, вновь и вновь; казалось, силы великана неиссякаемы, неисчерпаемы. Одолевать он стал Сигруна, и даже обидное «Эй, карлик!» уже почти не подзадоривало гнома бравого, отважного. Уже вторые сутки бился он с колоссом гигантским, и пришла, закралась к нему усталость. Уж давно слетел с главы его шлем, и можно было разглядеть его огненно-рыжие волосы — бакенбарды, усы и борода которых были завязаны косичками. Сломался боевой топор; лежит древко уж на земле. Но и Еттинова дубина приказала долго жить, от постоянных потрясений.

И кинули великаны Еттину тяжёлый металлический шар на громадной стальной цепи, и шар этот был весь утыкан острейшими шипами. И кинули эльфы гному щит, но тот насмешливо пнул его ногой обратно — слишком был он горд.

С молотом в руке он прыгнул, дабы проломить Еттину его великанью башку, но потерпел неудачу, ибо отшвырнул от себя великан гнома, словно надоедливую букашку. Больно ударился гном, и вывихнул руку; и чуть не потерял сознание, и капала изо рта и носа кровь. Но поднялся Сигрун без рук, и бешеным, непокорным взглядом смерил своего противника. И поднял израненный Сигрун свой молот снова, и понял великан, на котором было ни царапины, что бой продолжится, и закончится ещё не скоро.

И бросили великаны Еттину копьё, и кинул он его в Сигруна. И еле увернулся гном на этот раз, ибо силы начали изменять ему.

И бросили эльфы гордому гному пращу, и принял на сей раз помощь воин, и подстрелил он пращей великану глаз.

К этому моменту подоспело к месту сечи гномье войско, вооружённое до зубов. Но великаны не увидели этого, ибо столбом стояла пыль, да и всё их внимание было сконцентрировано на поединке.

— Каким ветром? Ну, надо же… — Сузил лаза Рилиас, восседая на своём гнедом скакуне.

— Ты звал; мы явились. — Без красок в голосе отозвался Ронфутт.

— Лучше поздно, чем никогда?

— Мы пришли, как только закончили все свои дела…

Между тем завязалась борьба не на жизнь, а насмерть: стиснул в своих объятьях гнома великан, и только чудом у того не переломились рёбра; но и гном был страсть как силён и могуч — несладко пришлось и великану.

И бросили Еттину его лиходеи ещё одно, неведомое, незнакомое ни эльфам, ни гномам оружие; и бросили родичи Сигруну его меч, который он не взял с собой. И понял в тот миг гном, что он не один, и ощутил прилив сил. Вселилась в его сердце надежда, закрепилась в нём; уповая на богов и веруя в себя, твёрдой рукой обхватил он рукоять своего меча и, собрав остатки сил и волю в кулак, рассёк он Еттина пополам, перерубив ему ещё и голову при падении его туши на землю.

Скатившись вместе с великаном оземь, вскочил Сигрун на свои ноги, и, сплюнув на изуродованный, обезглавленный труп, победно и не без бахвальства крикнул:

— Ну что, уродцы, получили? Отныне знайте своё место, ибо мёртв ваш предводитель! Как — вы не расходитесь?! Кто следующий? Я жду…

Но чудовища и не собирались расходиться, ибо Зло, что направляло их, ещё было среди них, присутствуя незримо. С воем они бросились в атаку, ибо терять им было уже нечего; и в первых их рядах были Груунк, вождь гоблинов, что припадал к земле, кривляясь, и вождь троллей Тхроугхт, что похлопывал себя по свисающему, отъетому курдюку.

И тяжкой, непростою была битва, но всё же гномы одолели великанов, и отогнали их обратно за гору Энгер, в их городище Абр-Дабр — но не без помощи драконов, которые пикировали нечисти на головы, изрыгая пламя; и не без помощи статных эльфов, которые прикрывали гномов, обрушивая на врага град стрел, а также бились плечом к плечу с двуручными мечами в своих ладонях.

Убит Груунк, повержен Тхроугхт — однако, не обошлось и без потерь: пал на поле брани Ронфутт, что гномьим королём являлся, и Хелемборд, что властвовал над эльфами морскими; на носилках унесли и Кермотта, и Рилиаса, и Сигруна — хвала богам, всё обошлось. Но сёстры-близнецы из эльфийских воительниц, Джайс и Дэллис, таки встретились нечаянно взглядом с василиском — они слегли, и не вставали, и вскоре отправились к богам: нет от взгляда василиска никакого противоядия, и любая магия бессильна.

И вот, закончилась та битва в пользу сил добра, и исцелившийся от проказы Мейленггр жалился, что не смог быть рядом в трудный час — равно как и Бальдис, который остался охранять леса. И шёл пятнадцатый год Второй эпохи; последний год правленья Ронфутта, погибшего в войне с троллями да великанами. И было Ронфутту сто пятьдесят годков, и пожил он хорошо.

И предложил после сраженья Рилиас Сигруну омыть чресла свои в лесной реке, что исцеляла раны:

— Не бойся, гном: не заржавеет твоя бронь от наших вод; ведь знаю я, как цените вы каждый свой доспех, и как относитесь к воде.

На что ответил ему гном не без улыбки:

— Как странно это слышать, эльф, и вместе с тем — приятно; да будет же тебе вдомёк, что из мифрила сделан мой доспех. Не грозит ему ни ржавчина, ни потускнение.

Но всё же принял доблестный и сильный гном приглашение от любезных эльфов, и, залечив немного свои раны, отправился на пир по случаю свадьбы между Рилиасом и избранницей его, Вреоной.

— Отпей же, о герой, из сего кубка. — Предложили гостю эльфы. — Это молоко коз, и его пьют даже наши дети; надеемся, что тебе понравится.

И выпил это гном, и был на седьмом небе.