В стекло сзади постучали. Я автоматически обернулся. Там стоял Виталик.

– Дозвонился? – широко радовался жизни он.

– Нет, – ответил я и вспомнил про звонок.

– Сейчас, еще одну возьму, Ленка крутанулась. Иди к ней, – приятель потопал в сторону магазина.

Я кивнул головой.

– Это как-то слишком. Мундельсон. Надо срочно выпить. Я просто не туда попал! Ну бывает же такое.

Я шел обратно на «Альбатрос», повторяя про себя: микроскоп, улыбка, негр, декалитр, еврей…

Через пару шагов вспомнил о ветке. Обернулся. На дороге уже ничего не было. А вот на тротуаре их валялись целые охапки. И определить, какая из них моя, какая не моя, донес ее ветер до спасения или завертел в недрах «Жигулей», было невозможно.

Потом мы еще что-то пили. Потом было принято коллегиальное решение ползти в «Маринку». Зачем? А там работа Виталика рядом. В случае чего можно, мол, занять еще денег. В каком случае, было понятно, поэтому все согласились.

Потом Ленку пытались у нас отобрать какие-то парни из иняза, непонятно почему шляющиеся в воскресный день рядом со своим институтом. Один из них даже соблазнял ее югославским вишневым ликером Bosca. Но Ленка устояла, и мы продолжили колобродить втроем.

Через кинотеатр «Фитиль», где мы, заплатив за один билет тридцать копеек, послали девушку купить благородного «Московского» пива, в темненьких бутылочках по ноль тридцать три. Это был жуткий дефицит. И его продавали только в культурных местах типа театров, цирков и панорамы «Бородинская битва». Ленка вернулась из «Фитиля», обвешанная как елка юркими маленькими бутылочками. И мы с наслаждением глотали на набережной чуть горьковатую пену. Вскоре, часа через три, мы доползли до Хамовнического вала, где и располагалась наша цель. Конечная или промежуточная, это уж как пойдет.

Кафе «Маринка» было обычной забегаловкой того времени. С квадратными потертыми столами на тонких ножках. Оно выделялось из вереницы таких же бездарных заведений, во-первых, названием. Не у всяких подобных лавочек были имена собственные. Причем «Маринка» – было ее официальное имя, а не кличка, как это обычно бывает. Что придавало некую условную солидность.

А во-вторых, и это было главным, по вечерам тут была дискотека. Со светомузыкой! Посему на эти мероприятия даже продавали входные билеты. Которые представляли собой позапрошлогодние новогодние открытки с зайчиками и елочками, разрезанные пополам. От обычного мусора их отличала только размытая сизая печать не пойми какого учреждения. То ли треста столовых Фрунзенского района, то ли райкома ВЛКСМ. Стоило это убожество 2 рубля 50 копеек. Приличная сумма.

Бывал я в этой «Маринке», не часто, но бывал. В те годы. В смысле в эти годы. Мы вваливались в зал. Билеты нам никто пока не втюхивал, было рано. Дискотека-то с восьми. Несмотря на день-деньской, кафешка была заполнена народом. Надо отметить, жрали все. Так что своим взъерошенным видом мы не сильно пугали окружающих. Только чуть охнули официанты, услышав звон бутылок в «Алле Пугачевой». Виталика здесь знали как родного, поэтому ментов могли вызвать в любую секунду.

Мы бухнулись за столик. Подошел официант. В сияющей от жира бабочке.

– Славик, привет. Нам три салатика «Столичных». Ну ты знаешь. И три стакана, соответственно. Ну ты понимаешь.

– Деньги-то хоть есть? А то в прошлый раз…

– Это было в прошлый раз. Случайно. – Виталик гордо показал две смятые пятерки.

– Ладно, – лениво кивнул халдей.

Вскоре мы уже жрали портвейн как культурные люди.

«Как же мне жить? – топорщился пьяный мозг. – Надо найти денег. Пить-то надо. Иначе такое ку-ку словлю от перемещений и трансформаций. А где их взять? Нет, приятели у меня должны быть в этом времени. Бред. Им же по 15–17 лет! И как это будет выглядеть?! Очень любопытно. Я ваш друг из будущего, с которым вы подружитесь года через два, поэтому дайте чирик! Зашибись! А родители? Где они?! Получается, что нет никаких родителей и меня тоже нет! В моем доме сидит этот „Микроскоп, улыбка, негр, декалитр, еврей“. Заслуженный деятель культуры. А должен быть я! Ну или хотя бы отец и мать! Что происходит?! Ладно. Разберусь».

В «Маринке» уже включили музыку. Вокруг мигали разноцветные огоньки. «Ах, миднайт дэнса, ага-ага, ай фил ромэнса, ага-ага». Лучи прожектора шарили по залу. Вдали скакали девки и люди.

Я же продолжал топорщить мозг.

«Как я тут, в прошлом, без денег? И вообще. Надо что-то продать. Например, джинсовку! Не портки же! Помню, году в 80-м или что-то около того, знакомый фарцовщик Сперанский предлагал мне куртку Lee за 70 или 80 рублей. Ношеную, конечно. Новая стоила в два раза дороже. Интересно, почему я это запомнил? Наверное, очень мечталось о такой куртке, но таких денег, конечно, не было».

Я отупевшим взором обвел зал. Кому можно предложить? Справа от нас малолетки лет по семнадцать втихаря глотали сушняк из-под стола. Они бы взяли, но 80 рублей у них отродясь не было. Это же месячная зарплата некоторых. А вот чуть дальше сидели люди поинтересней. Двое ребят лет 27–30, загорелые, крепкие, коротко постриженные. И две девушки.

Один из них, с немного вьющимися темными волосами, был уже крепко поддат. Он брал общепитовскую тарелку со стола и с улыбкой нильского крокодила ломал ее руками пополам. Хрясь, и два фаянсовых полулуния в руках. Хрясь, и еще две половинки. Причем выражение лица этого гражданина не менялось. Та же блуждающая улыбка земноводного. Девочки – по шмоткам или стюардессы, или продавщицы из валютной «Березки» – млели от восторга и хихикали. И все это под мелькание прожекторов. Официанты стояли поодаль и тоже млели, но от ужаса и почтения. Один стоял непосредственно перед компанией и держал стопку свежих тарелок.

– Не лезь, – открыл глаза закемаривший Виталик. – Это комитетчики. Часто здесь карусель устраивают. Курсанты из Высшей школы КГБ. Халдеи, и те ссут.

Темноволосый продолжал рвать посуду. Сидящий рядом худощавый, но крепкий парень, рано начавший лысеть, с немного утиным носом, пытался лениво остановить приятеля.

– Коль, Коль, перестань, ну хватит…

На мгновение у рвача мелькнул отблеск сознания.

Он нагнулся, взял за ножки стул, на котором сидел его приятель, и повернул его так, что тот очутился к нему спиной.

– Вова! Не лезь. Я тренирую мозг. На со-сре-до-вточенность! – промямлил амбал. И опять пошел ломать тарелки.

Вова махнул рукой. Поймав мой взгляд, он пристально посмотрел и через секунду развел руками, будто извиняясь. Мол, ну что делать?

Я понимающе кивнул. Визуальный контакт был установлен. Действительно, что мне комитет. При мне и Союза-то нет никакого. А тут бояться кого? И потом, не исключено, что все же это сон.

– Уважаемый… – я махнул рукой Вове. – Есть беседа, достойная двух донов.

Вова внимательно посмотрел на меня, кивнул и показал на свободный стул рядом. Я снял с себя куртку, набросил на руку и сел рядом. Крушильщик фаянса меня даже не заметил. У него были дела поважней.