Их было трое, высокие, смуглые, и они смотрели так… странно, пристально, проводили руками по моим длинным, растрепавшимся медным волосам, словно никогда таких не видели, поглаживали брови и ресницы толстыми шершавыми пальцами, а я вдруг подумала, что они хотят и меня обрить — тогда это было самое страшное, что могла себе вообразить восьмилетняя, ограждённая от реальной жизни девочка, и, окончательно перестав хорохориться и храбриться, я забилась у них в руках, как рыба, и моё пламя вспыхнуло, как никогда раньше, обжигая касающиеся меня руки, сжигая одежду, валяющийся мусор и сухую осеннюю траву.

Не помню, что было дальше.

Я пришла в себя уже дома. Отец и мать, притихшие и какие-то посеревшие, не ругали меня за побег, как я и ожидала, целовали, дарили подарки и сладости, и ухаживали, как за больной. Можно сказать, вылазка в чём-то даже оказалась удачной — мисс Райфус я больше никогда не видела, вероятно, её уволили за недогляд, хотя, сказать по правде, следить она должна была только за моей вздорной магией, но тут уж ничего не поделаешь. В любом случае, необходимости в слежке более не было.

Я так с не смогла вспомнить, что в действительности произошло тогда, в лагере бродяжников, но магии с тех пор во мне больше не было. Целители проходили унылой бесконечной чередой, пытаясь понять, в чём же причина, отец мрачнел и ещё больше темнел лицом, мать украдкой вытирала слёзы, а я… я, как только разрешили выбираться из постели, только выше задирала подбородок.

Не помню — значит, ничего и не было. Нет дара — ну и не надо.

Я — Менел. Я и без этого хороша.

…Кажется, теперь я знаю, как чувствуют себя изменяющие законным половинам падшие супруги. Паршиво они себя чувствуют, тьфу, никогда никому изменять не буду. И провалиться под землю хочется, и в воздухе раствориться, и самовозгореться. И рука сама собой слишком резко отдёргивается от Джеймса, и румянец предательски заливает щёки — а в прошлом, не столь белокожем облике я так легко не краснела. Демонов братец, ставить меня в такое неловкое положение… Хотя я вообще ни в чём не виновата!

— Привет, Габриэль.

Мне слишком тяжело что-то придумывать, а молчание невыносимо, поэтому я поступаю, как всегда в сложных ситуациях — нелогично. Подхожу к Габриэлю и крепко, порывисто обнимаю его, прижимаясь щекой к светлой рубашке, так, что блестящая медная пуговица на нагрудном кармане вдавливается в кожу, всё ещё слишком переполненная самыми противоречивыми чувствами. Всё ещё не до конца уверенная в том, что имею на это право — так вот его касаться.

На мгновение мне кажется, что Габ вот-вот меня оттолкнёт, потребует объяснений… видел ли он, как Джеймс лежал на моих коленях? Но Габриэль молчит, несколько секунд он стоит неподвижно, а потом тоже меня обнимает.

Не хочу врать. И сложностей больше никаких не хочу. И думать о будущем. Вот так бы стоять, близко-близко, слушая его дыхание. Можно даже молча — к молчанию мы привыкли. Никаких загадок и тайн, сознаний, меняющих тела, как костюмы, загадочных самоубийц и призраков под потолком, оживающих мертвецов, загадочных чисел.

Но Джеймс смущённо топчется где-то на периферии моего зрения, и я со вздохом отстраняюсь от Габа.

— Зачем ты вышел за пределы дома? — строго спрашивает тот, глядя на брата. — Мы же договорились, тебе ещё рано!

— Я как раз пыталась проводить, эм, Сэмюэля… По-моему, он неважно себя чувствует. Не стоит ему пока совершать… прогулки.

"Сэмюэль" закатывает глаза.

— Можете обращаться ко мне просто Сэм и "на ты", леди, — преувеличенно галантно говорит это голубоглазое чудо. — В конце концов, судя по вашим нежным объятиям, мы уже без пяти минут почти родственники.

— Судя по сине-зелёному цвету оттенку прекрасного лица, вы уже почти снова труп, — отвечаю я почти с той же интонацией. — Нагулялись, обратно в склеп захотелось?

— Там очень тихо и спокойно, рекомендую. Но давайте всё же "на ты", мы, как-никак, ровесники.

— Тишины мне и в Академии хватило, спасибо. И ты, как-никак, меня младше. Так что я "на ты" перейду, а вот ты продолжай, как раньше.

— Зато я выше. И умнее.

— Велика фигура — да дура. Что? Так у нас на хуторе говорят, без пяти минут родственник.

— Эй, — прервал нас Габриэль, переводя взгляд с брата на меня и обратно. — Я вам тут не мешаю? Сэм, немедленно возвращайся домой. Джейма..?

Я широко улыбнулась, надеясь, что не выгляжу настолько идиоткой, насколько себя чувствую.

— Если не возражаешь, я приехала к тебе в гости. Пригласишь на чай?

***

Элы в особняке Фоксов уже не оказалось — она вернулась в свою прекрасную и спокойную Академию стихий, заканчивать последний год своего обучения. На вопрос, что она планирует делать дальше, Габ только пожал плечами — впрочем, уж Эла-то своё будущее, безусловно, устроит наилучшим образом. Скорее, можно было бы спросить будущее — а что оно планирует делать с освободившейся от учёбы специалисткой по воздушной стихии Гриэлой Фокс. К моему глубочайшему сожалению, родители Габриэля, как минимум, сэр Энтони оказался дома. Увидев меня, он подавился собственным воздухом, и так и не мог оторвать от меня зачарованного взгляда, пока я поднималась на второй этаж — не в личную комнату Габриэля, к сожалению, настолько свободными нравы в семействе Фоксов всё же не были, а в небольшую "неофициальную гостиную". Что ж, главное, что там мы наконец-то остались одни.

Слуг после того, как они принесли всё необходимое для чаепития, Габ отпустил, чай заварил сам, что напомнило мне наши хуторские посиделки на четверых, включая Элу, ещё до поступления в Академию, и, так же, как минутами двадцатью ранее, на улице, меня буквально полоснуло желанием замкнуть время в кольцо и просто смотреть на его отточенные выверенные движения, гармонию аристократически узких тонких пальцев и красивой дорогой посуды.

"Тоже мне, эстетка нашлась, — сказал бы Джеймс. — О деле надо думать". Куда менее приятное дело номер два, после встречи с братцем, заключалось в разговоре с леди Маргаритой — слова Анны покоя не давали, и несмотря ни на что, я решила попробовать установить с матерью Габриэля контакт. Как там сказал Джеймс? "Без пяти минут родственники"?

— Зачем ты на самом деле приехала, Джейма?

Я вздрогнула — он как будто прочёл мои мысли. Но ответ на этот вопрос у меня есть, неполный, но честный, так что технически я и не вру.

— Соскучилась. И… Нам через пару дней возвращаться обратно. В молчание. В Академию. Мне страшно, Габ.

Его непроницаемые глаза самую капельку теплеют.

— Отец уже обо всём договорился. Джеймс Ласки из Академии исключён по собственному желанию, Джейма принята. Если не хочешь объясняться с каждым встречным и поперечным, скажи, что ты его двоюродная сестра или что-нибудь в этом роде.

— Интересно, а как же пошатнувшийся баланс анимуса и анимы?