Желание забрать в Академию Джеймса и у меня было столь сильным, что я открыла рот, чтобы яро поддержать эту идею, но в этот момент откуда-то из-за угла дома вынырнул невыразительный мужчина средних лет в простой и немаркой одежде — почти такой же, как тот привратник, что всё-таки сидел у ворот особняка. Правда, с менее пафосным лицом.

— Сэр Габриэль, господин вас разыскивает.

Почтительно, но без лишнего пиетета. И всё равно я ощущаю себя как минимум на королевском приёме.

Габриэль закатывает глаза и показательно стукается лбом о каменную стену.

— Да ладно, — примирительно говорю я. — Иди, раз зовёт, я пока тут воздухом подышу. Пара дней — и мы уедем. Не обращай на него внимание. Он ещё неплохо держится, на самом деле. Это пройдёт.

— Что ты имеешь в виду? — Габриэль заинтересованно смотрит на меня. Кажется, он действительно не понимает, а мне так не хочется проговаривать вслух очевидные вещи.

— Просто представь себе, что ты меня сильно-сильно любил, — я не смотрю ему в глаза, а разглядываю круглые ажурные листья плюща на стене. — Пофантазируй. А потом потерял. Прошло много лет — и вот ты встречаешь девушку, похожую на меня, очень сильно похожую, того же самого возраста, словно над ней время было совершенно не властно. И ты невольно ревнуешь, видя её рядом с другим, даже с собственным…

Я спохватилась и добавила:

— Разумеется, у тебя уже сложившаяся жизнь и другая любовь и семья, но память иногда играет с нами злые шутки, и это ревнуешь ты-из-прошлого, которого в настоящем уже нет, и…

— Я понял, — Габриэль погладил меня по плечу. — Только мне не надо ничего такого представлять и выдумывать. Я и так тебя люблю. И ты не сбегай от меня никуда, что бы не случилось, ладно?

Он поворачивается и уходит, а я стою и думаю о том, что это, кажется первый раз, когда Габриэль так легко и просто, в лицо, сказал, что любит меня. И насколько суеверно страшно от этой его несокрушимой уверенности в том, что у нас всё будет иначе.

Впрочем, конечно, иначе. Никуда сбегать я не собираюсь, да и вытворять всё остальное, по большей части мне ещё не известное, но явно сумасбродное — тоже. Свою жизнь я хочу контролировать и строить сама.

Вот сейчас, например, пользуясь возможностью отыскать мать Габриэля, я руководствуюсь исключительно собственным желанием, а вовсе не любопытством, возбужденным коварным призраком и не его дурацкими поручениями… Сама я хочу её найти, са-ма!

***

Подумав, я решила не тянуть время, а сперва обойти дом снаружи. Весенний сад был прекрасен: ухоженный и элегантный, хотя и ещё не вошедший в полную силу своей красоты, ни одной валяющейся травинки на расчищенных тропинках, на одной криво наклонившейся ветки. Цветов, конечно, ещё не было, рановато, но листва уже окутала ветви мягким зелёным облаком. Малиновые листья-сердечки, обвивавшие ограду, я ещё раз потрогала, помяла в пальцах — настоящие ли? Помянула демонов, уколовшись о шип. И пошла дальше. Дорожки-лабиринты, причудливые композиции из разноцветных камней, клумбы, аккуратные, скорее всего, декоративного плана скамеечки-качели на таких же узких металлических цепочках, как та, на улице. Мило, дорого-богато, но и во вкусе хозяевам не откажешь. С одной стороны, я представляю, как здорово было бы играть здесь ребёнком, особенно — когда ты не единственный в семье, а рядом вполне себе реальные ровесники, сестра и брат — целое королевство для игр, мы-то с Ларсом свои королевства из палок, речных камней и песка строили. С другой стороны, вспоминаю, что Габ явно тяготился своим детством, что родители при первой возможности отсылали детей подальше от дома, и…

И внезапно слышу отчетливое журчание воды за плотной стеной незнакомых мне густых сиреневатых кустов с меня ростом. Я осторожно выглянула, отведя рукой пару непослушных веток в сторону — и увидела небольшой пруд, покрытый редким зелёным конфетти ряски. Просто образцово-показательный пруд: с квакающими лягушками, частоколом рогоза, зефирно-розовой лилией посередине, казалось, из него вот-вот да и выглянут водные духа из детских сказок. На берегу пруда прямо на коленях на упругом идеально подстриженном травяном ковре стояла изящная светловолосая женщина и придирчиво изучала горку разноцветных овальных камней.

Я нашла Маргариту Фокс.

И она меня тоже увидела, хоть и не в первую секунду. Миловидное лицо не дрогнуло, зелёные глаза смотрели спокойно, но я отчего-то поёжилась. И всё же не отступила, хотя и очень хотелось.

— Здравствуй, Джейма.

— Здравствуйте.

Ещё секунду поколебавшись, я окончательно выбралась из кустов и подошла ближе. В конце концов, леди Фокс казалась на первый взгляд адекватной разумной женщиной, и делить нам с ней нечего — кроме, разве что, Габриэля, но, похоже, она не сильно-то стремиться его удержать при себе.

Для матери троих детей она выглядела замечательно — стройная, даже худощавая фигура, светлые, одного оттенка с Габом и Элой волосы, уложенные в простую, но аккуратную прическу. Нейтральная тема для первого разговора не нашлась, и я просто опустилась рядом, взяв в руки верхний, тяжёлый, холодный и гладкий тёмно-розовый камень.

— Помочь?

Леди Маргарита вновь взглянула на меня, словно уже успела забыть о моём присутствии.

— Если не трудно. Я хотела разложить их по периметру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднять телекинезом такую увесистую глыбку..? Ну, нет. Впрочем, я и встать не переломлюсь.

Леди не спешила нарушить молчание, она безмятежно принялась прореживать рогоз, но поверхность воды неожиданно пошла рябью — стихия часто отражает душевное состояние находящегося рядом сильного мага. Я угнездила розовый камень, взялась за зелёный, вздохнула и спросила:

— Вы же знали мою мать? Корнелию Менел?

— Учились на одном курсе, — кивнула леди.

После зелёного камня шёл сиреневый.

— Какая она была?

— Разная, — пожимает плечами мать Габриэля. — Тебе лучше спросить у Энтони. Он знал её лучше, чем я.

Хм. Кажется, я её недооценила. После сиреневого был молочно-белый.

— Боюсь, он будет недостаточно объективен.

— Возможно. Никто из людей не объективен.