Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звук его тяжелых шагов эхом отдавался по улице и разносился по окрестностям. Внезапно его сменило шлепанье размокших стоптанных ботинок — это Эдди ступил в лужу. Он снял намокший дырявый носок и, прихрамывая, пошел дальше.
С каждым шагом он все больше убеждался, что не узнает знакомую дорогу. Завернув за угол, он не глядя направлялся к следующему перекрестку. Устав петлять по улицам, он останавливался на мокром газоне, чтобы перевести дух. В конце концов он набрел на свой собственный дом.
Протяжно скрипнула дверь. Под ногами заиграла половица. Туго щелкнула задвижка замка. Эдди отправился в постель, чтобы забыться долгим сном. Через какое-то время в горле запершило, он поднялся и прошел по холодному полу на кухню. На кухне было полно грязной посуды. Выудив немытый стакан из сальной раковины с остатками фарша, он небрежно сполоснул ее, набрал воды из крана и утолил жажду. Стакан отправился на дно раковины, заваленной тарелками и чашками.
На следующее утро Эдди проспал. Он не услышал знакомого звона будильника и встал с кровати с жуткой головной болью. Воспоминания нахлынули одно за другим.
Эдди направился на кухню и попытался запихнуть в себя кашу, подавляя накативший приступ тошноты. Съев несколько ложек, он отодвинул тарелку в сторону. Его стошнило.
Прополоскав рот, Эдди подставил голову под холодную струю воды, чтобы освежиться, потом посмотрел в зеркало и в ужасе отшатнулся. Он совершенно не узнавал себя. Казалось, что перед ним стоит чужой человек: лицо избороздили морщины, под прищуренными от яркого света глазами виднелись набухшие и потемневшие мешки, из ноздрей торчали волосы, под губой топорщилась щетина. Но самым ужасным был покосившийся, словно деревенский забор, ряд желтых зубов. Рассматривая себя и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, Эдди силился сопоставить увиденное отражение с тем, что он ожидал увидеть, и все равно не мог понять, кто стоит перед ним.
В тот день он остался дома. Он не пошел на работу ни на следующий день, ни в последующие. Сидя дома, Эдди подумал, что небольшая прогулка поможет ему собраться с мыслями, но вместо просветления в голове он ощутил тяжесть в ногах и ломоту в костях.
С каждым днем Эдди отходил от дома все дальше, в смутной бессознательной надежде различить в толпе образ Лорейн. Но не найдя ее, возвращался обратно. Однажды он уткнулся лицом в подушку, с головой закопался под плисовое одеяло и перестал вставать с кровати.
Пролежав несколько недель, он резко поднялся, и, пошатываясь, вышел на улицу. Его встретили бетонные стены магазинов.
В лужах плескались голуби. Раньше Эдди часто наблюдал за тем, как они ступают по земле, а потом взмывают в небо. Он любил следить за их траекторией и выбирать того, кто быстрее всех достигнет высшей точки.
Голуби вспорхнули в сизое небо. Эдди направился к дому.
За окном медленно поднималось солнце. Его желтые лучи пробивались сквозь пыльные оконные стекла в тускло освещенную комнату.
Открыв глаза после долгого сна, Эдди зевнул и перевернулся на бок. Подложив под голову руку, он упер взгляд в потолок. Ободранные обои лохмотьями свисали с потрескавшихся стен. От них исходил запах сырости старого дома. Окна его квартиры выходили на восток и на стенах часто появлялись солнечные зайчики. Они проворно отскакивали от оконного стекла, резвились в комнате и перемещались по поверхности стен вслед за солнцем, обходящим дом.
Перед глазами Эдди разгорались и гасли желтые отблески. Будто множество зайчиков, они порхали по стенам, как по зеленому лугу, где свежая трава щекотала их мохнатые пузики. Перепрыгивая из одного угла в другой, будто с луга на луг, они казались симметричными. Эдди заметил это и стал соединять прыжки воображаемой линией. Затем линии превратились в фигуры. Фигуры трансформировались в узор. И так до самого захода солнца.
Прошло немало времени, прежде чем Эдди приноровился отслеживать все движения солнечных зайчиков, какими бы сложными они ни были. Отныне он видел не только прямые линии их перемещений, но и круги, и квадраты, и причудливые разносторонние треугольники, которые в движении создавали калейдоскоп из множества фигур. Тогда он в упоении закрывал глаза и с широкой улыбкой на лице погружался в фантастический сон, где он сам был зайчиком, скачущим по цветущему зеленому полю.
Попутчик
В детстве Билли часто путешествовал. Хотя язык вряд ли повернулся бы назвать это путешествием. Отец служил в армии и семье приходилось часто переезжать. Билли постоянно менял школы и друзей, теряя всех тех, с кем успел сблизиться за год. Из-за этого он научился избегать тесных знакомств со сверстниками. Бывало так, что, едва успев обжиться и привязаться к окружающим, семья получала телеграмму, обычно в ярко-красном конверте с синей маркой, о назначении на новый объект, и через неделю стук колес поезда возвещал о том, что жизнь вновь начинается с чистого листа. В конце концов Билли перестал марать лист, ведь все равно приходилось брать новый.
Поезд ожидал их на вокзале. Родители Билли, как обычно, направились в вагон-ресторан.
Багажа у отца, сына и матери было меньше, чем у всех тех, кто никогда надолго не задерживается на одном месте. В нем было лишь самое необходимое — четыре смены белья, куртка, трое брюк и пара кроссовок. Но были и отличия: Билли брал с собой несколько книг, мама — косметику, а отец — рыболовные снасти. Мало кто видел его на рыбалке, но ему доставляло удовольствие демонстрировать богатый набор блесен перед случайными соседями.
В купе Билли выбрал нижнее место. Напротив расположился незнакомый мужчина, который пристально всматривался в пыльное окно. Именно его сосредоточенный взгляд, не замечавший грязного стекла и покосившейся рамы, привлек Билли. Казалось бы, за окном не было ничего интересного: деревья, поблекшие луга, да редкие электрические столбы, но он продолжал смотреть так, словно там виднелось нечто восхитительное.
По тому, как сосед уверенно держался с проводницей, принесшей ароматный кофе, и по аккуратно расставленным на столе вещам, можно было сделать вывод, что он не первый день в дороге. А еще казалось, что незнакомец помнит расположение каждого предмета. Если из-за тряски поезда бутылка с водой сдвигалась на пару миллиметров, он тут же ее поправлял. Как только карандаш на столе скатывался на другую сторону, он тотчас возвращал его на место и следил, чтобы ситуация не повторилась. А она
