— Чудесно! — Гвендолин с радостью выхватила у него из рук мужскую сине-белую рубашку с длинными рукавами. — У меня от моего костюма вот-вот начнется чесотка, так что я очень признательна.

С этими словами она накинула рубашку и застегнула ее.

— А куда ты спрятал теннисные туфли?

— В кейс. Упаковал вместе с предметами личного туалета, чтобы взять в качестве ручного багажа в самолет. В мои последние две командировки багаж прибывал как раз в день отлета домой, и я сделал соответствующие выводы…

Гвендолин покачала головой.

— Воистину говорят: от оптимизма до пессимизма — один шаг.

— Я просто прагматик, — пожал плечами Феликс и протянул ей пару белых носков. — Надень! Мои сейчас должны высохнуть.

Глядя, как молодая женщина направляется переодеваться, Феликс шумно выдохнул.

— Сзади ты выглядишь не менее возбуждающе, чем спереди, — сообщил он.

Услышав эти слова, Гвендолин замерла в дверном проеме.

Дамская комната на четвертом этаже больше походила на благоухающий сад. Да, в банке заботились о комфорте и средств на него не жалели. Аквариум в полстены, населенный изумительной красоты вуалехвостами, удобные кресла. Лампы под желтыми абажурами на низких столиках придавали комнате особенный шарм, ненавязчиво подчеркивали уют.

Мягкое зеленое ковровое покрытие с густым ворсом создавало впечатление молодой травки под ногами. Повсюду висели горшки с экзотическими цветами, пряный аромат которых приятно щекотал ноздри. Да, это все было хорошо.

Но, увидев себя в зеркале, Гвендолин не смогла удержаться от горестного стона. Веки и щеки в потеках туши, глаза с огромными зрачками, как два горящих факела на мертвенно-бледном лице, из-под белой повязки торчат растрепанные волосы.

— И он тебя осмелился поцеловать? Тебя, этакую ведьму, сбежавшую с шабаша!

Гвендолин показала язык отражению. О, тушь для ресниц была даже на языке!

Смыв косметику с лица, и кое-как приведя в порядок волосы, она безжалостно затолкала остатки своего костюма в мусорный контейнер. Рубашка Феликса смотрелась вполне прилично и скрывала от глаз все те неисчислимые прелести, которыми может похвалиться, молодая и красивая тридцатилетняя женщина.

Натянув длинные носки, доходящие ей почти до колен, Гвендолин снова подошла к зеркалу.

— Вот я и готова к вечеринке, — сказала она со вздохом. — Надеюсь, охрана не будет строго судить мой внешний вид и пропустит меня в буфет.

Снова накатили усталость и головная боль. Порывшись в сумочке, Гвендолин нашла упаковку аспирина и выпила сразу три таблетки.

Возвращаясь, она услышала сводку погоды — это работало радио в кабинете Феликса Миллингтона. Скорость ветра — семьдесят километров в час с порывами до ста. Видимость в снегопаде — нулевая. На приозерном хайвее — авария, трое пострадавших. Кое-где прервана работа энергетической и телефонной служб, множество жителей в городах на побережье Мичигана остались без света и связи. Школы и церкви распахивают свои двери, предоставляя убежище нуждающимся в этом жителям…

— Подумать только, через что мы с тобой прошли! — воскликнула она, входя.

Феликс, снова в брюках и носках, повернулся лицом к двери и выключил радио.

— Мне тоже не верится, — сказал он, поднимаясь из кожаного кресла. — Принести, чего-нибудь попить? И как твоя голова?

— Ничего приносить не надо, а голова в порядке — я приняла аспирин, — ответила Гвендолин и, усевшись на диванчик у стены, с трудом подавила зевоту. — Не возражаешь, если я немного подремлю?

— Возражаю. Тебе нельзя спать.

— Почему это?

— Я где-то читал, что людям с сотрясением мозга нельзя давать спать.

Гвендолин возвела глаза к потолку и приоткрыла рот, как это делают все молодые актрисы в телевизионных фильмах, изображая свое возмущение происходящим.

— Бред какой-то! Я устала, я хочу спать.

— Не гримасничай. Это из-за сотрясения, — возразил Феликс, усаживаясь рядом.

— А не из-за того, что в это время я обычно ложусь спать, что я с шести утра на ногах и что я пережила самую сильную за последние сто лет снежную бурю?

— Ха! — вызывающе ответил Феликс, приподнял повязку на ее голове и осмотрел рану. — Уже не кровоточит.

— Так я могу поспать?

— А не отыскать ли мне по радио какую-нибудь бодрую музыку, чтобы ты забыла о сне?

— Танцевать не буду, даже не надейся!

Гвендолин снова зевнула и решила испробовать иную тактику.

— А почему бы нам не отдохнуть вместе? Вот диван, на котором мы сидим… — Молодая женщина, невинно моргая, посмотрела ему в глаза. Ее пальцы теребили ворот его тенниски. — Я положу, голову тебе на плечо, а ты можешь обнять меня и тихонько рассказать о своем житье-бытье, о братьях и сестрах, о крохотной ферме, затерянной в прериях, где ты вырос, не слезая с седла…

— Я единственный ребенок в семье, вырос в большом городе и ясно вижу, куда ты клонишь, — заметил, усмехнувшись, Феликс.

Гвендолин вздохнула.

— Тогда расскажи мне о своей собаке, или о президенте банка, или о любимой бейсбольной команде.

— Ты просто ищешь способ уснуть, и я тебе нужен вместо подушки.

— А тебя никогда еще женщины не использовали в качестве подушки?

Широко раскрытые глаза молодой женщины смотрели на него ясно и простодушно.

Феликс приподнял ее голову за подбородок.

— Тебе не идет игра в кокетку, Гвендолин Снайдерсон. Ты слишком честная и открытая.

Нащупав пальцами тонкую золотую цепочку на ее шее, Феликс поднес к самым глазам маленький золотой медальон.

— Никак не можешь расстаться со своими гаремными побрякушками? Подарок султана?

Гвендолин ничего не ответила, и он принялся рассматривать украшение. На одной его стороне была изображена женщина с колосьями в руках, на другой — астрологический знак.

— Ты веришь в гороскопы?

— Моя тетя была астрологом и подарила мне этот медальон на восемнадцатилетние, — пояснила Гвендолин. — Она составляла гороскопы по заявкам, а я тогда помогала ей. Астрологии больше двух тысяч лет, и при всем нашем скептицизме…

— Мой скептицизм значительно убавился после того, как природа не позволила мне добраться до теннисных кортов на островах в океане. Золотые пляжи, красотки танцуют в барах, прогулки по вечерам под пальмами… Сказка!

Гвендолин усмехнулась.

— Например, мне кажется, что ты — «рыба». Они все ужасные развратники… по словам моей тетки.

— Я родился двадцать первого февраля.

— Вот видишь, я попала в точку. Ты к тому же задумчивый, внушающий приязнь, обаятельный…