– Мы должны свернуть налево. Там начинается Большой проход в следующую горную систему. Обычно Большой проход соединяет две отдельные горы, но не как единый коридор, а как сеть петель с ответвлениями, чтобы запутать врагов, если они прорвутся. Кроме того, мне известно, что порталы Гномьего Кряжа были в одной из петель.

– Сможешь нас провести через Большой проход? – спросил я.

– Сим, Лотта, Бонифаций. Я хочу сказать вам совершенно откровенно, что значения не всех дорожных пометок мне известны. Мой отец служил в Горячей Роте, и я воспитывался там, а не у гномьих учителей. Я знаю только то, что знаю. Я постараюсь вас провести – это всё, что я могу сказать.

Мы переглянулись. Впервые мы поняли, что Сибелиус утерял многие качества, которые прививаются гномам в детстве. Впрочем, особого выбора у нас не было. Или искать гномьих детей, или нет. Даже больше: «или нет» отменялось. Первое вторжение испортило Наш Мир, добра в нём стало меньше и мы, воспитанники Горячей Роты, не могли уменьшить его еще больше.

– Пошли, Сибелиус, – у нас есть еще мой нюх, ясновидение Лотты и куча хлама в голове Сима.

Бонифаций выразился как всегда кратко и изящно. Добавить было нечего, и мы свернули в левый коридор. В результате мы третий день блуждали по петлям Большого прохода. Каждая петля начиналась с отметки – камня определенной формы. Дорожные пометки Большого прохода были выбиты как раз на начальном камне. Каждый раз Сибелиус наклонялся, внимательно изучал отметки, бормоча себе под нос. Мы уже свыклись и с бормотанием, и с блужданием в свете светлячка и даже с отсутствием четкого деления на день и ночь. Но сегодня по нашим подсчётам, утром третьего дня – стало ясно, что мы всё-таки заблудились. Уж больно новый камень был похож на вчерашний. Стало очевидно, что по этой петле мы идём во второй раз.

– Признавайся, Сибелиус, куда ты нас завёл? – голос Бонифация не предвещал ничего хорошего. Нужно было срочно остановить разговор, грозивший перерасти в скандал. Поэтому я задал, казалось, дурацкий в этой ситуации вопрос.

– Кстати, Сибелиус, давно хочу узнать, почему у тебя такое странное для гнома имя?

– Нашёл время! – Собакк переключился на меня, а мне только этого и надо было.

– Тебе неинтересно – не слушай, – подхватила умница и красавица Лотта. Она уже всё поняла. – Мне интересно, рассказывай, Сибелиус. Расслабимся, а потом я послушаю пещеру.

Сибелиус покосился на Собакка (тот, к счастью, замолчал), вздохнул и начал рассказывать.

– Благодаря отцу. До него нас называли Кривули.

– Было за что, ничего не изменилось, – язвительный Собакк не мог успокоиться.

– Бони, ещё одно слово, и пойдёшь искать выход сам. – Я посчитал нужным применить угрозу. – Что было дальше, Сибелиус?

– Один наш предок провинился, коридор пробил кривой, что у гномов большой проступок. Так и пошло «Кривули, да Кривули». А отец у меня с поэтической душой был, очень ему это имя не нравилось, а замену он ему не находил. Потом начался новый набор в Горячую Роту. Он очень хотел туда попасть, рвался, чтобы отомстить за Гномий Кряж. То, что все погибли и так ясно было. Только не знали, как. Скалистые Пустоши стали непроходимыми. Когда назначили День Первого Испытания у него еще не было этого имени.

Мы закивали головами – Первое Испытание было анонимным.

– Его Испытание было вроде как простым. Пройти через временной портал на Землю, точно в назначенное время и место, затем пойти туда, где много людей, и вести себя так, чтобы люди не заметили, что он не человек.

Мы снова закивали. Искусство подражания – это первое, что проверяют в Горячей Роте.

– Место ему определили под названием «Хельсинки», а время – конец 19 столетия по земному времени. Расчеты отец мой сделал быстро и правильно – точка в точку, секунда в секунду. Притворился кем-то там, уже не помню. Смотрит, все куда-то в одном направлении едут. Все слово говорят «концерт», которое он не слышал. Вот он туда и направился. А там – как в Алмазной пещере красота!

Сибелиус снова приготовился пригорюниться, но тут Собакку стало интересно.

– Давай дальше. Найдём гномов, они Алмазную восстановят. А ты не отвлекайся.

– Музыка раздалась дивная. Отцу показалось, что он снова ребёнок, что снова в Алмазной. Было ощущение, что автор музыки сам гном, что знает, какая красота под землёй. А когда музыка закончилась, все в ладоши стали хлопать и говорить: «Сибелиус. Такой молодой. Молодец Ян Сибелиус! Первый концерт и такая гармония!» «Ян» отцу не понравилось, а вот «Сибелиус» – очень.

– Я слышал эту музыку, когда изучал историю музыки Земли. Отца твоего я понимаю, – сказал я и подумал: «Надо же, а я думал, что это просто совпадение».

Как ни странно, рассказ гнома всех успокоил. Лотта встала и подошла к стене, приложила руки, закрыла глаза.

– Не вижу ничего. Не пойму почему.

– Знаешь, Лотта, я думаю, что это мудрейший, разрушая порталы, поставил магическую защиту. Он же видел на что способна Эмблема и работал по полной, чтобы детей не нашли. – сказал я. – Может быть тебе приложить руки к дорожным пометкам, может быть они…

– Ну конечно же! Как я раньше не подумала?!

Лотта наклонилась, приложила руки. Лицо её стало напряженным. Мы молча ждали, ждала и она.

– Вижу, вижу куда идти! – Лицо Лотты разгладилось. Она открыла глаза, быстро подняла руки и начала водить ими, рисуя карту переходов. Карта материализовалась, стала похожа на листок бумаги, потом сама свернулась в трубку и поплыла ко мне. Я схватил её, быстро развернул, поднёс к свету. Мы с такой скоростью наклонились к карте, что столкнулись лбами.

– Мы кружим, потому что за вторым поворотом Большого прохода завал! – воскликнули мы почти одновременно (вот что значит долгая служба в одном отряде!)

Не сговариваясь, мы побежали, то и дело сверяясь с картой. Надежда придала нам силы и мы мчались, забыв о недавних спорах, пока не прибежали к завалу. Впрочем, это теперь мы знали, что это завал, а выглядело это как стена из скальной породы. Лотта приложила руки к завалу. Всё повторилось, мы замолчали, а Лотта сосредоточилась.

– Там за завалом что-то есть, оно наполнено агрессией, но это не наследие маголвов, хотя… – Лотта опять замолчала. Прошло минуты две.

– Ну, что там? – Бонифаций не выдержал.

– Никак не пойму. Вроде это не наследие, другая тварь и в то же время она как-то с наследием связана.

– Неужели оно до сих пор