Мелик-Бегларянов выразился более конкретно. По его словам, Гюлистанское меликство – это "удельное княжество рода Мелик-Бегларянов, которое образовалось вследствие ответвления княжества Нижиего Хачена".

О нижнехаченском происхождении Мелик-Бегларянов говорится также в статье Улубабяна "Асан-Джалаляны" в 6 томе той же энциклопедии: "В конце века Нижнехаченское княжество Асан-Джалалянов распалось на меликствя Джраберда, Хаченг и Гюлистана, представители которых признавали свою родственную связь". Откровенно говоря, ничего о признании "своей родственной связи" представителями этих фамилий неизвестно. Если такая связь и была, то она не воспринималась слишком уж отчетливо, по крайней мере в последний период истории карабахских меликств. Известно, что в конце XVIII века правящие дома Гюлистана и Джраберда связывали брачные узы (сестра гюлистанского мелика Абова III была женой джрабердского мелика Меджлума), чего не могло быть, если бы кровное родство и память об общем предполагаемом прародителе была свежа в памяти представителей этих родов. Есть основания предполагать, что и в более ранние периоды осознание кровной связи друг с другом правителями меликств Джраберда, Хачена и Гюлистана особенно сильно не проявлялось. Так, известно, что в Хаченском меликстве правили прямые потомки нижнехаченских hАсан-Джалалянов, также носившие эту фамилию. Традиционно им же принадлежало право занимать католикосский престол Алуанка, который, начиная с XIV-XV веков, утвердился в Гандзасарском монастыре, находившемся во владениях hАсан-Джалалянов. В конце XVII века в Карабахе появляется еще один католикосский престол, вернее антипрестол, и не где-нибудь, а на границе меликств Джраберда и Гюлистана. Правда, в первое время этот новоявленный престол, размещавшийся в монастыре Ерекманкунк, особенного успеха не имел, более того, его основатель Семеон был осужден и отвергнут большими и малыми правителями края. Однако, начиная с 1705 года, с рукоприложением католикоса Нерсеса этот антипрестол набрал небывалую силу и стал серьезной проблемой для Гандзасара. Противостояние двух престолов нанесло немалый урон обороноспособности края в период освободительных войн 1720-х годов.

События, безусловно, значительные, но обсуждение причин сложившейся ситуации не является нашей задачей. Нас интересует следующий вопрос: мог ли Нерсес рассчитывать на какой-нибудь успех в своем противостоянии с Гандзасаром, настоятели которого пользовались абсолютной поддержкой своих сородичей – меликов Асан-Джалалянов, если бы не опирался, в свою очередь, на правителей двух северных меликств – Джраберда и Полистана? Однозначно нет. Антипрестол в Ерекманкунке выжил и окреп, благодаря поддержке меликов Гюлистана и Джраберда. В таком случае возникает другой вопрос: могли ли представители правящих домов Джраберда и Гюлистана, осознавшие свою кровную связь с hАсан-Джалалянами, стать если не основателями, то, по крайней мере, попечителями антипрестола, претендующего и посягающего на права католикосов Гандзасара? И на этот раз ответ однозначно отрицателен. Значит, кровная связь между меликами Хачена, Джраберда и Гюлистана и в начале XVIII века особенно сильно не просматривалась.

Версия о зарождении рода гюлистанских медиков вследствие разветвления дома hАсан-Джалалянов обусловлена, по-видимому, тем, что Гюлистанский гавар традиционно находился в сфере влияния князей Нижнего Хачена. Это довольно весомый аргумент, но, на наш взгляд, еще недостаточное условие для связывания происхождения Мелик-Бегларянов с hАсан-Джалалянами. История помнит случаи княжения той или иной фамилии на территориях ранее им не принадлежавших. За примерами далеко ходить не надо: это имело место в самом Карабахе в период возникновения меликств. Именно тогда ветвь властителей гаваров Содк и Гехама Мелик-Шахназарянов смогла прийти к власти в меликстве Варанда. Шахназаряны были ветвью Допянов, потомками Шаханше – сына hАсана. III. Если такое удалось им, то почему не могло удаться другой ветви Допянов, скажем, тем же потомкам Ахбуха и его внука Айтина?

Все эти рассуждения остаются на, уровне предположений, и внести окончательную ясность в этот вопрос не возьмется, пожалуй, никто. Вопрос о том, откуда конкретно (разумеется, имеется в виду, из какой именно части Арцаха) берет свое начало род Мелик-Бегларянов, вероятно и в дальнейшем породит различные версии, либо последователей нынешних версий. Нелишне будет отметить, что вопрос о том, представители какой именно ветви хаченских князей – Допянов или hАсан-Джалалянов – положили начало роду Мелик-Бегларянов, по большому счету не столь уж принципиален, ибо как уже отмечалось, помимо того, что Допяны и hАсан-Джалаляны являются потомками арцахских князей Араншахиков, прародительницами этих родов были родные сестры – Доп и Хоришах. Следовательно, как по отцовской, так и по материнской линии оба эти рода имели общих предков. Иными словами, мнения вышеназванных исследователей, сколь бы они и разнились, едины в следующем: гюлистанские Мелик-Бегларяны были потомками княжеского рода, зародившегося смешением княжеской крови Араншахиков с княжеской или царской кровью Закарянов (Закаряны считали себя потомками армянских Багратуни и нередко именовались в надписях царями Армении).

Таковы в общих чертах суждения историков, утверждающих (и совершенно правильно) о наличии неразрывной потомственной, генеалогической связи между гюлистанскими меликами и предшествовавшими им арцахскими князьями. Однако может возникнуть вопрос: на чем, собственно, основана уверенность вышеназванных исследователей? Не являются ли их суждения конъюнктурным пересмотром истории? Ведь известно: более ранние исследователи генеалогии гюлистанских властителей утверждали совершенно обратное. Чуть ниже мы попытаемся ответить на эти и другие схожие вопросы и, по возможности, сформулировать причины нашего согласия с историками, исповедующими точку зрения о коренном характере гюлистанских меликов.

Как было уже сказано, первопроходцем в изучении истории карабахских меликств был Раффи, который, задавшись целью написать их историю, в 1881 году предпринял путешествие в Карабах, намереваясь собрать материалы, касающиеся данной тематики. Итогом многомесячных стараний великого романиста стал изданный в 1882 году труд "Меликства Хамсы", в котором, опираясь в основном на народные предания, он попытался воссоздать почти полузабытую историю карабахских меликств, попутно изучая происхождение и генеалогию их властителей. Собранные Раффи народные предания стали в дальнейшем своего рода первоисточником для исследователей, прямо или косвенно затрагивающих историю Карабаха меликского периода. С этой точки зрения работу, сделанную Раффи, трудно переоценить. Однако, вместе с тем, нельзя не отметить, что, изучая происхождение карабахских меликов, Раффи совершил роковую ошибку, полностью доверившись историческим легендам. Думается, не скажем ничего нового, отметив, что каким бы добросовестным ни был исследователь, какими бы талантами он ни обладал, одних лишь народных преданий недостаточно для освещения такого щекотливого вопроса, как происхождение и генеалогия той или иной фамилии. Помимо Раффи, народные предания о гюлистанских меликах собирал Е. Лалаян, который тоже повторил концептуальную ошибку Раффи, беспрекословно доверившись преданиям. Лео, спустя много лет, как бы остерегая будущих исследователей от ошибок Раффи и Е. Лалаяна, в III томе своей "Истории Армении" напишет: "Безусловно, в народных сказаниях много исторических событий, но, несмотря на это, устные предания надо оценивать с точки зрения их подлинного значения, не забывая, что они имеют свои законы: народ всегда приукрашивает, превозносит своих героев