Теперь он был мрачнее тучи.

– Оказалось не так. Мы тут застряли, в этом сумасшедшемдоме. «Почему бы вам здесь не остаться, не поселиться?» Вот что они говорят.Здесь и работа, мол, для меня найдется. Работа! Не нужна мне такая работа –кормить конфетками малолетних бандитов, играть с ними в детские игры… Ну какойтут смысл? А это имение могло бы стать шикарным местом, да еще каким шикарным!Неужели эти богачи не понимают, как им повезло? Не понимают, что мало у коговсе это есть? Можно ли так отмахиваться от собственного счастья? Работать ясовсем не против, раз нужно. Только работать где сам захочу и чтобы чего-тодобиться. А здесь я точно паутиной опутан. И не узнаю Джину. Это уже не тадевушка, на которой я женился в Штатах. Теперь я, черт возьми, даже поговоритьс ней не могу. Проклятие!

– Я вас хорошо понимаю, – участливо сказала миссМарпл.

Уолли бросил на нее быстрый взгляд.

– Я ведь только с вами так разболтался. А большейчастью молчу как рыба. Не знаю, почему заговорил. Вы англичанка с головы доног, а почему-то напомнили мне мою тетю Бетси.

– Мне это очень приятно слышать.

– Умница была, – задумчиво продолжал Уолли. –Тоненькая, того гляди переломится, а крепкая. Ох, какая крепкая!

Он встал со скамьи.

– Простите, что столько наговорил, – извинился он.Мисс Марпл впервые увидела его улыбку. Улыбка была очень привлекательная, иУолли Хадд из угрюмого и неловкого мальчишки внезапно преобразился в красивогои симпатичного молодого человека. – Наверное, мне не терпелосьвысказаться, но плохо, что я обрушил все это на вас.

– Совсем напротив, мой мальчик, – сказала миссМарпл. – У меня тоже есть племянник, но он, конечно, гораздо старше вас.

Она на миг вспомнила ультрасовременного писателя РеймондаУэста. Большего контраста с Уолтером Хаддом нельзя было вообразить.

– Сейчас у вас будет другая компания, – сказалУолтер Хадд. – Эта дама меня не любит. Так что я пойду. До свиданья, мэм.Спасибо за беседу.

– Вижу, что вам надоедал этот ужасный молодойчеловек, – сказала миссис Стрэт, несколько запыхавшись, и опустилась наскамью. – Какая трагедия!

– Трагедия?

– Да, замужество Джины. Все оттого, что ее отправили вАмерику. Я в свое время говорила маме, что это крайне неразумно. В наших краяхбыло тихо. Воздушных налетов почти не было. Меня возмущает, как легко многиевпадают в панику – кто из-за детей, а кто из-за себя.

– Вероятно, трудно было выбрать правильноерешение, – задумчиво сказала мисс Марпл. – Ведь дело касалось детей.А что, если бы Англию все-таки оккупировали, и тогда бы они выросли при немцах.Ну, и бомбежки.

– Чепуха! – отрезала миссис Стрэт. – Яникогда не сомневалась в нашей победе, просто во всем, что касалось Джины, мамавсегда теряла чувство меры. Ребенка баловали как только могли. Начнем с того,что ее незачем было увозить из Италии.

– Кажется, ее отец не возражал.

– О Сан-Севериано? Разве вы не знаете итальянцев? Дляних важны только деньги. Он и на Пиппе женился из-за денег.

– Боже мой! А я слышала, что он был ей очень предан ибезутешно горевал, когда она умерла.

– Притворялся! Не понимаю, как это мама согласилась наее брак с иностранцем. Думаю, это у нее от американцев – благоговение передвсяческими титулами.

– А я-то думала, что милая Керри-Луиза далека, и дажеслишком далека, от житейской суеты, – кротко сказала мисс Марпл.

– Да уж, так далека, что уже нет никаких сил терпетьвсе ее фантазии и идеалистические прожекты. Вы и представить не можете, тетяДжейн, что это такое. А я знаю, о чем говорю. Я выросла среди всего этогокошмара.

Мисс Марпл с некоторым удивлением услышала, что ее называют«тетя Джейн». Впрочем, так действительно повелось. На рождественских подаркахдетям Керри-Луизы она всегда писала: «С любовью от тети Джейн». Так она иосталась для них «тетей Джейн», когда о ней заходил разговор. Что, впрочем,случалось едва ли часто…

Мисс Марпл задумчиво смотрела на сидевшую рядом с ней пожилуюженщину. На ее поджатые губы, на глубокие борозды от носа к углам рта, настиснутые руки.

– У вас, вероятно, было… трудное детство, –ласково сказала она.

Милдред Стрэт благодарно взглянула на нее.

– О, как хорошо, что хоть кто-то понимает это. Взрослыене знают, что приходится переживать детям. Пиппа была хорошенькая. И старшеменя. Ей всегда доставалось все внимание и все похвалы. И отец и мама постояннос ней носились. Я же была тихая, застенчивая. А Пиппа вообще не знала, чтотакое застенчивость. Ребенок способен очень глубоко страдать, тетя Джейн.

– Я это знаю, – сказала мисс Марпл.

– «Милдред жуткая тупица», – так всегда говорилаПиппа. Но я ведь была моложе. Понятно, что я не могла поспевать за нею вучении. Очень несправедливо, когда твою сестру все время ставят выше тебя. Всеговорили маме: «Какая Пиппа прелестная девочка!» А меня никто не замечал. Отецшутил и играл только с Пиппой. Должны же они были понимать, как мне это обидно!Нет, все внимание доставалось ей. Я была слишком мала, чтобы осознать, чтосамое важное – это какой ты человек, а не как ты выглядишь.

Ее губы задрожали, потом снова плотно сжались.

– И как несправедливо! Ведь я была их родной дочерью. АПиппа только приемышем. Я была у себя дома. А она была – никто.

– Наверное, именно поэтому ваши родители были к нейособенно снисходительны, – заметила мисс Марпл.

– Они ее больше любили, – сказала Милдред Стрэт. Идобавила: – Для собственных родителей она была нежеланной, а вернее всего – онабыла незаконной, – и, помолчав, продолжила: – Это проявилось в Джине.Дурная наследственность всегда дает себя знать. Пусть Льюис исповедует какиеугодно теории о влиянии среды, а яблочко от яблони недалеко падает. Вы толькопосмотрите на Джину!

– Джина – прелестная девушка, – сказала миссМарпл.

– Но вы посмотрите, как она себя ведет! –воскликнула миссис Стрэт. – Она же флиртует со Стивеном Рестариком! Этотолько мамочка, как всегда, ничего не видит. Возмутительно! Конечно, она оченьнеудачно вышла замуж, но брак есть брак. Он налагает определенные обязанности.В конце концов, она сама выбрала этого ужасного молодого человека.

– Неужели он так ужасен?

– Ах, милая тетя Джейн! По-моему, он выглядит какнастоящий гангстер. Угрюмый, грубый. Почти не раскрывает рта. И всегда такойнеопрятный.