Я, Симон и Венсан Же – мы трое отныне входим в десятку лучших биатлонистов мира. Алексис Бёф и Жан-Гийом Беатрикс также очень сильны.

Здоровое соперничество, которое задавало тон в конце олимпийского сезона, постепенно исчезает, по мере того как мы вступаем в период тренировок.

Сборы следуют один за другим, и мы замалчиваем ситуацию, которая становится все более трудной. Укрываемся за нашими спортивными целями, чтобы не видеть проблем. Осенью, во время национальных сборов в Юрских горах, мы бьем все рекорды и понимаем, что, без сомнения, команда вышла на новый уровень.

На людях мы производим впечатление сплоченного коллектива, но за кулисами недомолвки и зависть понемногу разъедают команду. С приближением нового сезона и нарастанием давления ситуация начинает напоминать скороварку, готовую вот-вот взорваться.

У меня не получается найти свое место и получить то внимание, которое мне нужно, чтобы расти дальше. Я завидую статусу Венсана Же, коронованного олимпийского чемпиона в спринте Ванкувера. Ставлю ему в вину, что он не приобщил нас к новой вселенной, которая открылась ему после победы на Олимпиаде. Я бы хотел, чтоб он рассказывал нам то, что ему повезло пережить, но мы узнаем это больше из прессы, чем от него самого. Такой у него характер. Конечно, это происходит из-за его деликатности, но я замыкаюсь в своей злости. Мы всё больше отдаляемся, и у нас не остается ничего общего, кроме совместных тренировок.

Взрыв произойдет во время предсезонного сбора в Швеции. В конце обычной тренировки Венсан выполняет последнюю стрельбу стоя и промахивается одним выстрелом. По обычаю, принятому в мире биатлона, я награждаю его восклицанием «у-у-у», означающем разочарование публики, чтобы уколоть его гордость.

Он реагирует физически. Когда чаша полна, достаточно одной капли… Венсан хватает меня за воротник, и мы уже почти начинаем драться, не снимая лыж, но Зигфрид Мазе, тренер по стрельбе, нас разнимает.

Стефан Бутьё немедленно собирает нас в вакс-кабине[10] и просит выяснить отношения. После нескольких секунд молчания слова вырываются, и мы отводим душу. То, что мы говорим, опережает то, что мы думаем. Дрожание в голосе – почти рыдания – дают мне понять, что этот разговор должен был состояться на несколько месяцев раньше. Мы усугубили ситуацию тем, что пустили ее на самотек. Но этот петушиный бой стал неизбежным из-за того, что в команде не было спортивной иерархии.

Подобно жизни дикой природы, спорт высоких достижений безжалостен. Как в стае волков, место каждого четко определено, чтобы жизнь группы протекала гармонично. Вплоть до момента, когда молодой волк чувствует себя достаточно сильным, чтобы взять верх над прежним вожаком…

В тот же вечер, во время личного разговора на тему утренней стычки, Стефан и Зиг просят меня уточнить мои цели. Это поворотный момент в карьере. Впервые я доверяю им все свои мысли. По их глазам вижу, что они меня понимают. Мое желание, амбиции, которые я им открываю, кажутся им реалистичными. Ничего общего с утопией, безумными мечтами незрелого спортсмена, не имеющего контакта со спортивной реальностью. Я им говорю то, что у меня на уме: выиграть Кубок мира. И они это принимают.

Спустя несколько дней я подтвержу свои амбиции, завоевав два подиума подряд, позади Бьорндалена и Свендсена, на первых соревнованиях Кубка мира.

Однако проблема иерархии все еще сохранялась. По мере того как мои результаты улучшались, отношения с Симоном становились все хуже. Я видел, что он несчастен, и чувствовал себя в этом виноватым. Он ни в чем меня не упрекал, – к тому же меня не в чем было упрекнуть, – но все хуже и хуже выносил мой карьерный рост. Отныне я был мерилом успеха. Когда случился переворот, ни он, ни я до конца не поняли, какие эмоциональные механизмы внутри нас были затронуты. До того как я превзошел Симона, я никогда не рассматривал его как соперника. И, думаю, он относился ко мне так же. Когда я только пришел на Кубок мира, Симон был для меня незыблемым авторитетом. Я гордился тем, что я его брат. Будучи юниором, я красовался в его куртке с символикой сборной Франции… Теперь же я стал лидером сборной на глазах у всего мира.

Он рассказал мне это много лет спустя. Он, который всегда вкалывал больше, чем кто бы то ни было, бессознательно чувствовал, что больше, чем я, заслуживает того успеха, который на меня свалился. Это правда, есть некоторая несправедливость в том, что я преуспел раньше его, тогда как он столько отдавал спорту в течение многих лет. Он был стахановцем тренировок, очень ответственно подходил к восстановлению, он полностью посвятил себя спорту. Я же был в гораздо меньшей степени ригористом. Он был полностью погружен в этот мир, а я явно был более отдален. Конечно, я хотел добиться успеха и приносил все необходимые жертвы, но Симон делал гораздо больше. И именно я взлетел вверх, а он замкнулся в порочном круге… Нам не удавалось откровенно об этом поговорить. Мы смотрели друг на друга издалека, я – поднимаясь, он – спускаясь. Это немного портило мне удовольствие, но я не мог его упрекать, потому что это абсолютно не было его целью. Наоборот, Симон мечтал о проекте «братья Фуркады – против всего мира», он представлял, что мы сформируем команду в команде, сплоченную и всегда побеждающую. Он задумал проект для нас двоих, а я в это время незаметно для себя перешел из состояния мальчишки, который боготворит старшего брата, в статус лидера команды…

Между мной и Симоном росло непонимание. Мы оба от этого страдали, конечно, он больше, чем я, но его несчастье могло потопить нас обоих. Однажды Стефан отозвал меня в сторону и сказал: «Ты ничего не можешь сделать для Симона. Только он сам, и никто другой, может решить проблему. Самое лучшее для вас двоих – пусть каждый делает то, что он должен делать, и не думает о другом. Это единственный выход». Конечно, он был прав. В течение многих месяцев я добровольно носил шоры на глазах, чтобы больше не видеть его печаль. Я покинул нашу общую комнату, которую мы делили с ним с того момента, как я появился на Кубке мира, чтобы каждый мог жить своей жизнью. Он всегда оставался моим старшим братом, но для спорта было необходимо, чтобы я больше на него не оглядывался.

Итак, я сделал все, что должен был сделать, чего бы мне это ни стоило, чтобы достичь цели, которую я для себя наметил и которую озвучил перед тренерами. Но только в кино или детских сказках бывает так, что событие наступает сразу, как только ты принял решение. В реальности нужно время, чтобы прийти к желаемому. Я не был готов стать лучшим в мире немедленно, как только нужно. Нужно было пройти полный курс подготовки. Победы, маленькие или большие, происходят по мере твоего поступательного развития, они показывают рост твоей мощи. Тело становится способным наращивать усилия на тренировках. На соревнованиях ты пожинаешь плоды проделанного труда, и это дает моральную силу тренироваться еще интенсивнее. Интенсивнее и качественнее, с постоянным ростом профессионализма. Образуется благотворный круг.